встречаются люди, подобные Арагорну, сыну Арахорна. Рыцарей из

Заморья почти не осталось. И возможно, в Великой Войне за Кольцо

погибнут последние соплеменники Арагорна.

– Ты хочешь сказать, что предки Бродяжника – это и есть Рыцари из

Заморья? – не веря своим ушам, воскликнул Фродо. – Значит, их род до сих

пор не угас? А ведь я считал его просто бродягой.

– Бродягой?! – гневно переспросил Гэндальф. – Так знай же:

дунаданцы – северные потомки великого племени Западных Рыцарей. В

прошлом они мне иногда помогали, а в будущем нам всем понадобится их

помощь: мы благополучно добрались до Раздола, но Кольцу суждено

упокоиться не здесь.

– Видимо, так, – согласился Фродо. – Но я-то думал – попасть бы

сюда… и надеялся, что дальше мне идти не придется. Месяц я провел на

чужбине, в пути – и этого для меня совершенно достаточно. Теперь мне

хочется как следует отдохнуть. – Фродо умолк и закрыл глаза. Ho, немного

помолчав, заговорил снова: – Я тут подсчитывал, и у меня получается, что

сегодня только двадцать первое октября. Потому что мы вышли к

Переправе двадцатого.

– Хватит, – сказал Гэндальф, – тебе вредно утомляться. Элронд был

прав… А как твое плечо?

– Не знаю, – ответил Фродо. – Вроде бы никак. – Он пошевелился. – И

рука вроде двигается. Наверно, я уже совсем поправился. И она уже не

холодная, – добавил хоббит, дотронувшись правой рукой до левой.

– Превосходно, – сказал Гэндальф. – Ты быстро выздоравливаешь.

Скоро Элронд разрешит тебе встать – все эти дни он врачевал твою рану…

– Дни? – удивленно перебил его Фродо.

– Ты лежал здесь три дня и четыре ночи. Эльфы принесли тебя

двадцатого, под вечер, а уснул ты, так и не придя в сознание. Ну, и сейчас

тебе, естественно, кажется, что сегодня только двадцать первое октября.

Мы очень тревожились, а твой верный Сэм не отходил от тебя ни ночью, ни

днем – разве что исполнял поручения Элронда. Элронд искусный и

опытный целитель, но оружие Врага беспощадно и смертоносно. Я

подозревал, что обломок клинка остался в твоей зарубцевавшейся ране, и,

по правде сказать, не слишком надеялся, что его удастся обнаружить и

вынуть. Элронд нащупал этот гибельный обломок только вчера – он уже

ушел глубоко и с холодной неотвратимостью приближался к сердцу.

Фродо вспомнил зазубренный нож, исчезающий в руке Бродяжника, и

содрогнулся.

– Не бойся, – сказал Гэндальф. – Он исчез навеки, когда Элронд извлек

его из твоего плеча. Но ты сумел доказать нам, что хоббиты цепко держатся

за этот мир. Многие могучие и отважные воины из Большого Народа,

которых я знал, меньше чем в неделю стали бы призраками от раны,

нанесенной моргульским клинком, – а ведь ты сопротивлялся семнадцать

дней!

– Объясни мне, почему они такие опасные, эти Черные Всадники, –

попросил Фродо. – И что они хотели сделать со мной?

– Они хотели пронзить твое сердце моргульским клинком, – ответил

Гэндальф. – Обломок клинка остается в ране и потом неотвратимо

двигается к сердцу. Если бы Всадники своего добились, ты сделался бы

таким же призрачным, как они, но слабее – и попал бы под их владычество.

Ты стал бы призраком Царства Тьмы, и Черный Властелин тебя вечно

мучил бы за попытку присвоить его Кольцо… хотя вряд ли найдется мука

страшнее, чем видеть Кольцо у него на пальце и вспоминать, что когда-то

им владел ты.

– Хорошо, что я не знал об этой опасности, – снова содрогнувшись,

прошептал Фродо. – Я и без того смертельно перепугался, но если б я знал

тогда, чем рискую, у меня не хватило бы сил пошевелиться. Не понимаю –

как мне удалось спастись?

– У тебя, по-видимому, особая судьба… или участь, – негромко

заметил Гэндальф. – Я уж не говорю про твою храбрость и стойкость!

Благодаря твоей храбрости Черному Всаднику не удалось всадить клинок

тебе в сердце, и ты был ранен только в плечо. Но, и раненый, ты на

редкость стойко сопротивлялся – вот почему обломок клинка за семнадцать

дней не дошел до сердца. И все же ты был на волосок от гибели. Враг

приказал тебе надеть Кольцо, и, надев его, ты вступил в Призрачный Мир.

Ты увидел Всадников, а они – тебя. Ты как бы сам отдался им в руки.

– Я знаю, – сказал Фродо. – И всю жизнь буду помнить, какие они

страшные, особенно ночью… А почему мы видим их черных коней?