– Да, кое-что ты повидал с тех пор, как глядел на меня из зеркала в

Хоббитании, – сказал Фродо своему двойнику. – А теперь посмотри-ка на

здешний праздник! – Он раскинул руки и сладко потянулся.

В это время кто-то постучал в дверь, и на пороге комнаты появился

Сэм. С радостной улыбкой он подошел к Фродо, бережно погладил его

левую руку, а потом смущенно отвернулся в сторону.

– Здравствуй, Сэм, – проговорил Фродо.

– Вишь ты – теплая! – воскликнул Сэм. – Это я про вашу левую руку.

Ведь она была у вас ледышка ледышкой: мало что холодная, так еще и

прозрачная. Ну да теперь уже все позади! Гэндальф послал меня, чтобы я у

вас спросил, готовы ли вы к сегодняшнему празднику… Мне подумалось,

что он надо мной насмехается.

– Вполне готов, – сказал ему Фродо. – И мне не терпится повидать

друзей.

– Я отведу вас, – предложил Сэм. – Ведь этот замок – огромный и

удивительный. Кажется, ты все уже здесь разведал, а потом сворачиваешь в

какой-нибудь закоулок и находишь кучу новых неожиданностей. А эльфы-

то, эльфы! Ведь они тут хозяева, куда ни пойдешь, везде их встречаешь!

Одни – как короли, прекрасные и строгие, так что на них даже боязно

глядеть. Зато другие – ну чистые дети! И всюду музыка, всюду песни… Я

тут, конечно, не совсем освоился – у меня и времени было маловато, да и

храбрости, по правде-то сказать, не хватало…

– Я знаю, почему у тебя не было времени, – с благодарностью в голосе

перебил его Фродо. – Зато уж сегодня мы всласть повеселимся! Идем,

покажи мне здешние «закоулки».

Они миновали множество переходов, спустились по нескольким

пологим лестницам и вышли в огромный тенистый парк, разбитый на

высоком берегу реки. И здесь, у восточного торца дома, на просторной

веранде, обращенной к востоку, Фродо увидел своих друзей. В долине за

рекой уже сгущались сумерки, но далекие пики восточных гор еще

освещало заходящее солнце. Предвечерний сумрак был прозрачным и

теплым, звучно шумел отдаленный водопад, а воздух был напоен ароматом

цветов, запахом трав и свежей листвы, как будто здесь, в парке у Элронда,

остановилось на отдых отступающее лето.

– Ур-р-р-ра! – вскакивая, закричал Пин. – Вот он – наш благородный

родич! Да здравствует Фродо – Властелин Кольца!

– Уймись! – резко оборвал его Гэндальф, сидевший в глубине

затененной веранды, так что Фродо не сразу его заметил. – Эта долина

недоступна для зла – и все же не следует его сюда призывать. Властелином

Колец величают не Фродо, а хозяина Черного Замка в Мордоре – его тень

снова простерлась над миром. Мы-то укрылись в надежной крепости. Но и

вокруг нее уже сгущается мрак.

– Ну, началось, – пробурчал Пин. И потом, обращаясь к Фродо,

добавил: – Так вот он нас беспрестанно и утешает. Я знаю, что нам всем

надо быть начеку. Но в этом доме почти невозможно думать о мрачном или

грустном. Мне тут все время хочется петь – только не знаю я подходящей

песни.

– Да и у меня тоже песенное настроение, – радостно рассмеявшись,

заметил Фродо. – Но сначала мне хочется поесть и выпить.

– С этим здесь просто, – сказал ему Пин. – Тем более что тебе не

изменил твой нюх: ты сумел проснуться как раз к обеду.

– Не к обеду, а к пиршеству, – поправил его Мерри. – Едва только

Гэндальф торжественно объявил, что ты выздоравливаешь, началась

подготовка – я думаю, нас ждет роскошный пир. – Не успел он договорить,

как зазвонили колокольчики, сзывающие гостей к праздничному столу.

Гости собрались в Трапезном зале, уставленном рядами длинных

столов. Элронд сел во главе стола, стоявшего отдельно от остальных, на

возвышении, а возле хозяина, лицом друг к другу, привычно

расположились Всеславур и Гэндальф.

Фродо смотрел на них – и не мог насмотреться: ведь Элронда, героя

бесчисленных легенд, он видел впервые, а Всеславур и Гэндальф – даже

Гэндальф, которого он вроде бы знал, – обрели рядом с Элрондом свой

подлинный облик, облик непобедимых и достославных витязей.

Ростом Гэндальф был ниже, чем эльфы, но белая борода, серебристые

волосы, широкие плечи и благородная осанка придавали ему истинно

королевский вид; а его зоркие глаза под снежными бровями напоминали

приугасшие до времени угольки… но они могли вспыхнуть в любое

мгновение ослепительным – если не испепеляющим – пламенем.