Всеславур – могучий, высокий и статный, с волосами, отливающими

огненным золотом, – казался юным, но спокойно-мудрым, а глаза его

светились решительной отвагой.

По лицу Элронда возраст не угадывался: оно, вероятно, казалось бы

молодым, если б на нем не отпечатался опыт бесчисленных – и радостных,

и горестных – событий. На его густых пепельных волосах неярко мерцала

серебряная корона, а в серых, словно светлые сумерки, глазах трепетали

неуловимо проблескивающие искры. Он выглядел мудрым, как древний

властитель, и могучим, как зрелый, опытный воин. Да он и был воином-

властителем, этот исконный Владыка Раздола.

Напротив Элронда, в кресле под балдахином, сидела прекрасная,

словно фея, гостья, но в чертах ее лица, женственных и нежных,

повторялся или, вернее, угадывался мужественный облик хозяина дома, и,

вглядевшись внимательней, Фродо понял, что она не гостья, а

родственница Элронда. Была ли она юной? И да, и нет. Изморозь седины не

серебрила ее волосы, и лицо у нее было юношески свежим, как будто она

только что умылась росой, и чистым блеском предрассветных звезд

лучились ее светло-серые глаза, но в них таилась зрелая мудрость, которую

дает только жизненный опыт, только опыт прожитых на земле лет. В ее

невысокой серебряной диадеме мягко светились круглые жемчужины, а по

вороту серого, без украшений, платья тянулась чуть заметная гирлянда из

листьев, вышитых тонкой серебряной нитью.

Это была дочь Элронда, Арвен, которую видели немногие смертные, –

в ней, как говорила народная молва, на Землю возвратилась красота

Лучиэнь, а эльфы дали ей имя Андомиэль: для них она была Вечерней

Звездой. Андомиэль недавно вернулась из Лориэна – там, за горами, в

лесной долине, жила ее родня по материнской линии. А сыновья Элронда,

Элладан и Элроир, странствовали где-то далеко на севере, потому что

поклялись отомстить мучителям матери, северным оркам.

Красота Андомиэль ошеломила Фродо – он с трудом верил, что живое

существо может быть таким ослепительно красивым, а узнав, что ему

приготовлено место за столом Элронда, он почти испугался: его

всполошила столь высокая честь. В особом кресле с несколькими

подушками он был не ниже других гостей, но самому-то себе он казался

крохотным и недостойным своих замечательных сотрапезников. Однако это

чувство вскоре прошло. За столом царило непринужденное веселье, а

обильная и поразительно вкусная еда была под стать его аппетиту, так что

он смотрел главным образом в тарелку.

Но, утолив первый голод, он поднял голову, отыскивая взглядом своих

друзей. Они сидели за соседним столом – и его верный Сэм, и Пин, и

Мерри. Фродо вспомнил, как Сэма убеждали, что здесь он не слуга, а

почетный гость, – он хотел прислуживать Фродо за столом. Однако

Бродяжника Фродо не увидел.

Справа от Фродо восседал гном – необычайно важный и богато

одетый. Его раздвоенная седая борода ниспадала на ослепительно белый

камзол, закрывая пряжку серебряного пояса. В массивную золотую

цепочку-ожерелье были вправлены ярко сверкающие бриллианты. Заметив,

что Фродо на него смотрит, гном повернулся к нему и сказал:

– Здравствуй и процветай, уважаемый хоббит! – Он встал с кресла и, поклонившись, добавил: – Гном Глоин. Готов к услугам. – А потом отвесил

еще один поклон.

Фродо удивился, однако не растерялся. Он встал и, не обратив ни

малейшего внимания на посыпавшиеся с кресла подушки, ответил:

– Фродо Торбинс. Готов служить – и тебе, и твоим уважаемым

родичам. – Он поклонился гному и с интересом спросил: – Скажи,

пожалуйста, ты тот самый Глоин – спутник знаменитого Торина

Дубощита?

– Совершенно верно, – подтвердил гном. Он поднял с пола упавшие

подушки и помог Фродо забраться в кресло. – Тебе я подобного вопроса не

задаю, – с церемонной учтивостью заметил он, – мне уже сообщили, что ты

родственник и наследник всеми почитаемого Бильбо Торбинса.

Поздравляю тебя с прибытием в Раздол!

– Спасибо, – искренне поблагодарил его Фродо.

– Я слышал, что тебе и всем твоим спутникам встретились в пути

странные испытания… Странные и страшные, – поправился гном. – Хотел

бы я знать, что могло заставить четверых – не одного, как когда-то Бильбо,

а четверых хоббитов отправиться в путешествие! Впрочем, может быть, я