воскликнул Сэм. Птицы летели необычайно низко и не прямо вперед, а

широкими зигзагами, как будто что-то искали на земле.

– Ложись и молчи! – прошипел Арагорн, затаскивая Сэма под ветви

кустарника, потому что несколько сотен птиц внезапно отделились от

основной стаи и стремительно полетели к той самой лощине, в которой

расположились на отдых путники. Птицы были похожи на ворон, но

совершенно черных и очень больших; когда они проносились над лощиной,

их тень на мгновение закрыла солнце, и тишину вспорол громогласный

карк, тут же заглушенный хлопаньем крыльев.

Как только птицы скрылись из глаз, Арагорн поднялся и разбудил

Гэндальфа.

– Над западными равнинами, – сказал он мрачно, – рыщут стаи черных

ворон, и одна из них только что пролетала над нами. В Остранне черные

вороны не живут, они гнездятся на Сирых Равнинах. Не знаю, зачем они

сюда пожаловали, возможно, просто в поисках пищи, но, по-моему, их

послал Враг – шпионить. А высоко в небе кружатся стервятники, и уж они-

то наверняка служат Саурону. Мне кажется, нам надо уходить отсюда,

сегодня же: за Остранной установлена слежка.

– Но в таком случае, – отозвался Гэндальф, – шпионы стерегут и

Багровые Ворота, а значит, на перевал подыматься нельзя. Интересно, как

же мы попадем в Черноречье? Ладно, подумаем об этом потом. Главное

сейчас – добраться до Мглистого. Ты прав, уходить нам придется сегодня,

так что отдыха у нас не будет.

– Наше счастье, – сказал Арагорн, – что мы разожгли небольшой

костер и он потух до прилета ворон. С кострами нужно распроститься

надолго.

– Вот ведь наказание, – жаловался Пин, проснувшись под вечер и

узнав от Сэма, что спокойной ночевки у них не будет, а костры отменены на

долгое время. – Из-за стаи каких-то дурацких ворон мы теперь даже и

выспаться не можем. А я-то мечтал о горячем ужине!

– Мечтай и дальше, – посоветовал ему Гэндальф. – Я вот, например,

мечтаю согреться и спокойно выкурить трубку табаку. Но одно я могу

пообещать твердо: на юге мы все непременно согреемся.

– Боюсь, не стало бы нам даже жарко, а не только тепло, – пробурчал

Сэм. – Ну и пусть, зато мы наконец доберемся до Роковой горы и повернем

домой. Я и то уж подумал про Багровый Рок, что он и есть Роковая гора, пока Гимли не назвал нам его по-своему – Бариза… Бирази… Сам Враг

язык сломит!.. Короче говоря, мы еще не дошли. – Сэм не верил

географическим картам, и все расстояния в этих краях казались ему такими

громадными, что он уже окончательно в них запутался.

Днем Хранители прятались в лощине. Несколько раз они видели

ворон, но те вроде бы их не замечали, а к вечеру снова улетели восвояси.

Немного переждав, Хранители поели, свернули лагерь и отправились на юг

– туда, где в лучах заходящего солнца багрово искрилась вершина

Баразинбара. Предгорное плато уже укутали сумерки, и в темнеющем небе

одна за другой зажигались первые ночные звезды.

Арагорн вывел их на торную тропу. Вернее, это была не тропа, а

древний, давно заброшенный тракт, связывавший Остранну с горным

перевалом. Из-за гор выплыла полная луна, и в ее голубовато-серебристом

свете утесы по обеим сторонам тракта отбрасывали на землю черные тени.

Фродо присмотрелся к утесам внимательней и увидел, что это вовсе не

утесы, а искусно вырубленные в камне фигуры; но их уже разрушило

неумолимое время. Отряд двигался к югу всю ночь. Под утро, в сером

предрассветном сумраке, Фродо случайно глянул на небо и заметил, а

точнее, лишь смутно ощутил, как над ними пронеслась бесшумная тень,

стершая с небосвода – всего лишь на мгновение – веселые искорки звезд.

Фродо вздрогнул.

– Ты сейчас ничего не заметил в небе? – еле слышным шепотом

спросил он Гэндальфа, шагавшего с Арагорном впереди Отряда.

– Заметить не заметил, но почувствовал, – сказал Гэндальф. – На

секунду стало как будто темней. Наверно, надо нами проплыло облачко.

– Очень уж быстро оно проплыло, – ни к кому не обращаясь,

пробормотал Арагорн. – Особенно для такой безветренной погоды…

Больше ночью ничего не случилось. Рассвет был ясный и солнечный,

но прохладный; ветер опять подувал с востока.

Еще две ночи шел Отряд к Мглистому; извилистая дорога то

карабкалась на холм, то сбегала в ложбину, но было заметно, что она