эльфами в Предначальную Эпоху, тревожно мерцали, когда неподалеку

появлялись орки. Позади Фродо шел верный Сэм, Мерри с Пином, Леголас

и Боромир; замыкал шествие молчаливый Арагорн.

После двух или трех плавных поворотов путники заметили, что

движутся под уклон. Вскоре их стала донимать жара, однако духоты они не

ощущали, а иногда их лица овевало прохладой: сквозь отдушины, как-то

выходящие на поверхность, в пещеры проникал свежий воздух с гор.

Временами при свете Магического Жезла Фродо видел поперечные

галереи, лестницы, ведущие то вверх, то вниз, разветвления коридора, по

которому они шли, и с тревожным любопытством пытался понять, какими

ориентирами пользуется маг.

Гимли если и помогал Гэндальфу, то главным образом верой в победу

– его не угнетала безмолвная тьма, – но маг выбирал направление сам, изредка предварительно советуясь с гномом. Схему пещер Морийского

царства не мог удержать в голове даже Гимли, несмотря на то что он, сын

Глоина, принадлежал к племени подгорных гномов. Да и маг

руководствовался только чутьем, ибо, разыскивая некогда Трэйна, пересек

Морию с востока на запад, а сейчас они шли с запада на восток; однако

направление он выбирал безошибочно: чутье ни разу его не подвело.

– Не надо тревожиться, – сказал Арагорн.

Гэндальф, стоя у развилки коридора, дольше обычного совещался с

Гимли, и Хранителей охватило смутное беспокойство.

– Не надо тревожиться, – повторил Арагорн. – Мы не раз попадали с

ним в скверные переделки, и он всегда находил из них выход; а от эльфов я

слышал об его путешествиях, куда опаснее и серьезней этого. Мы пошли за

ним в Морию, и он нас выведет – выведет, что бы с ним самим ни

случилось. Он умеет отыскивать дорогу во тьме искусней, чем кошки

королевы Берутиэль.

Такой проводник был спасением для Отряда. Хранители не успели

заготовить факелов – во время свалки у Ворот Мории никто об этом,

разумеется, не подумал, – а без света они не ушли бы далеко. Во-первых, коридор постоянно разветвлялся; во-вторых, на пути им попадались речки,

глубокие колодцы и широкие расселины; через одну из них, шириной шага

в три, гулкую (по ней струился ручей) и при взгляде сверху бездонно-

черную, Пина едва уговорили перепрыгнуть.

– Веревка, – уныло укорил себя Сэм. – И ведь я же знал, что она

понадобится!

Расселины преграждали им путь все чаще, и они продвигались

удручающе медленно. Спуску, казалось, не будет конца. От усталости у них

подкашивались ноги, однако отдыхать никто не хотел. Фродо опять стало

не по себе. Сначала, после спасения от щупалец и глотка живительного

раздольского здравура, он как будто бы совсем успокоился, а теперь его

снова одолевал страх. Хотя он полностью вылечился от раны, нанесенной

ему Черным Всадником у Заверти, ранение не прошло для него бесследно.

Он начал отчетливей воспринимать мир: ему нередко открывалось то, чего

другие обычно не замечали. Он лучше спутников видел во тьме; увереннее

их предвидел опасности; раньше, чем они, предчувствовал неудачи. Маг

был, конечно, дальновидней Фродо, но сейчас Фродо, Хранитель Кольца,

ощущал, что их окружают враги – Кольцо висело у него на шее и

наливалось грозной, холодной тяжестью, – большой отряд незримых врагов

ждал их где-то впереди, в засаде, а один враг крался за ними. Однако Фродо

не подымал тревоги, ибо доверял своим опытным спутникам гораздо

больше, чем себе самому, – он крепко сжимал рукоять Терна, стараясь не

отставать от Гимли и Гэндальфа. Интересно, знал ли о врагах маг?..

Хранители почти не разговаривали друг с другом, а если и

обменивались короткими фразами, то понижали голос до глухого шепота.

Тишину нарушал лишь шорох шагов, а когда Гэндальф выбирал дорогу и

путники поневоле стояли на месте, в черном безмолвии затихшего

коридора раздавалось негромкое журчание воды. Но с некоторых пор

Фродо стал слышать – или ему это только казалось? – какой-то едва

различимый шум, не похожий на журчание пещерных ручьев. Этот шум

напоминал осторожное шлепанье пары проворных босых подошв.

Шлепанье обрывалось – однако не сразу, и слышалось дольше, чем звучало

бы эхо, – когда останавливались сами Хранители.

К полуночи путники вступили в зал с тремя черными полукружиями

арок, за которыми начинались три коридора, и тут Гэндальф серьезно