со Всеобщим Врагом на чужие плечи, сверни с дороги – и мечта сбудется.

– Да уж, рассказывать, пожалуй, не стоит, – пробормотал Гимли и тоже

умолк.

– А по-моему, стоит, – возразил Боромир. – Быть может, Владычица

хотела нас испытать с неведомыми нам, но добрыми замыслами… И все же

зачем она нас искушала? Зачем столь искусно внушила нам веру, что может

выполнить свои обещания? Не затем ли, чтоб выведать все наши мысли?..

Я-то, конечно, не стал ее слушать. Верность слову – закон для гондорца… –

Однако Хранители так и не узнали, что же ему-то пообещала Владычица, ибо он резко переключился на Фродо: – А чем Владычица прельщала тебя?

Фродо не захотел отвечать Боромиру.

– Об этом, я думаю, не нужно рассказывать, – убежденно повторил он

за Пином и Гимли.

– Будь начеку! – посоветовал ему гондорец. – Неизвестно, какие у нее

намерения…

– Известно! – перебил Боромира Арагорн. – А вот ты не знаешь, о чем

говоришь. На этой земле нет места Злу: оно умирает даже в помыслах

лиходеев, если они приносят его с собой… правда, порою погибают и

лиходеи – но только те, для которых Зло стало единственной основой

жизни. Так что сегодня я усну спокойно – впервые с тех пор, как покинул

Раздол. Надеюсь, наши невзгоды и горести хотя бы на время канут в

небытие. Нам необходимо как следует отдохнуть. – Арагорн лег и

мгновенно уснул.

Вскоре уснули и остальные Хранители. Их не тревожили даже

сновидения, а спали они необычайно долго. Когда, проснувшись, они

вылезли из шатра, в небе светило серебристое солнце, а над круглым

водоемом высокого фонтана круто выгибалась яркая радуга.

Спокойно-светлые, словно капли росы, искрились над Галадхэном

ясные дни, и вскоре Хранители потеряли им счет; иногда с востока

наползала туча, но, пролившись дождем, быстро выцветала и уплывала

стайкой облачков на запад; день ото дня становилось теплее, прозрачный

воздух казался весенним, однако в мягкой лесной тишине по-прежнему

ощущалось дыхание зимы. Хранители гуляли по окрестностям Галадхэна,

плотно ели и много спали, но их житье не казалось им скучным – видимо,

они очень вымотались в пути.

Владыки больше не призывали гостей, а другие эльфы, жившие в

Крепости, почти не знали всеобщего языка. Хэлдар, пожелав им

счастливого пути, снова отправился на северную границу – теперь там

стояла сильная дружина. Леголас постоянно пропадал у сородичей, он даже

редко ночевал в шатре и только обедать приходил к Хранителям.

Болезненная, как свежая рана, тоска, не дававшая Хранителям

говорить о Гэндальфе, постепенно сменилась благодарной грустью, и

теперь они часто его вспоминали. Порой в мелодичных эльфийских песнях

им слышалось имя сгинувшего друга – лориэнцы тоже оплакивали мага. «А

митрандир э сэрверен», – печально пели жители Галадхэна; они, как сказал

Хранителям Леголас, называли Гэндальфа Серебристым Странником. Но

переводить их песни Леголас отказывался – говорил, что ему недостанет

искусности, – да и горькая печаль, по его словам, вызывала желание не

петь, а плакать.

Первым, кто переплавил свою горечь в песню, оказался, как это ни

странно, Фродо, хотя обычно песен не сочинял и даже в Раздоле, слушая

эльфов, сам он почти никогда не пел, даром что помнил множество песен.

А сейчас, прислушиваясь к лориэнским напевам, неожиданно для себя

создал песню о Гэндальфе. Но, когда он попытался спеть ее Сэму, она

распалась на неуклюжие куплеты – так рассыпаются сухие листья под

порывами ветра. И все же он ее спел:

Бывало, смеркнется чуть-чуть,

И слышен шум его шагов;

Но на рассвете в дальний путь

Он уходил без лишних слов,

На запад или на восток —

Сквозь тьму пещер, простор степной,

Ненастья, ветры, пыль дорог, —

Во вьюжный мрак и южный зной.

В отважных странствованьях он

Прекрасно понимал язык

Любых народов и племен

И огненно-драконий рык —

Воитель с гибельным мечом,

Целитель с чуткою рукой,

Мудрец со старческим челом,

Навек отринувший покой.

Один стоял он на Мосту,

Седой, усталый пилигрим,

Как древний витязь на посту,

Готовый в бой, а перед ним —

Багровый Ужас из Глубин,

Непобедимый, страшный Враг,

Но витязь выстоял – один! —

И канул навсегда во мрак…

– Ишь, а ведь вы скоро превзойдете Бильбо! – выслушав песню,

восхитился Сэм.