событиях, которые способны изменить нашу жизнь, мы рискуем отказаться

от того, что задумали, и навеки предать свою собственную судьбу.

Случайные знания очень опасны, хотя иногда и помогают в борьбе… По-

моему, ты достаточно мудр и отважен, чтобы верно понять увиденное в

Зеркале, но поступай как хочешь, – заключила Галадриэль.

– Я хочу посмотреть, – проговорил Фродо и, взобравшись на

постамент, заглянул в Зеркало. Гладь воды сразу же просветлела – взгляду

хоббита открылась равнина, освещенная лучами заходящего солнца. Вдали

равнину замыкали горы; от гор, петляя меж пологими холмами, тянулась к

Фродо полоска дороги; но потом она круто сворачивала налево и вскоре

исчезала за чертой горизонта. По дороге ползла чуть заметная точечка –

Фродо всмотрелся, – крохотная фигурка… Хоббита охватило радостное

волнение: он был уверен, что это Гэндальф, но с белым жезлом и в белом

плаще. Однако лица его Фродо не разглядел – он ушел по дороге налево, за

горизонт, – и потом, вспоминая этого белого путника, Фродо не смог для

себя решить, Гэндальфа он видел или Сарумана; а равнину стерло новое

видение.

По маленькой комнате с квадратным столом, заваленным грудой

исписанных листков, от окна к двери прохаживался Бильбо; в окно

барабанили капли дождя, а старый хоббит был чем-то взволнован; внезапно

он замер, но поверхность Зеркала подернулась рябью, и комнатка исчезла.

Когда Магическое Зеркало прояснилось, Фродо по внезапному

озарению осознал, что перед ним, чередой разрозненных видений,

мелькают вехи великой Истории, в которую и его вовлекла судьба.

Ему открылось штормовое Море – он сразу понял, что именно

штормовое, хотя до этого Моря не видел, – вздыбленное сизыми

громадами волн; тяжелые тучи закрывали солнце, но оно, прожигая их

свинцовую пелену, освещало корабль, плывущий к востоку. Потом возник

многолюдный город, рассеченный надвое могучей рекой; потом –

горделивая горная крепость о семи башнях из белого камня. А потом

сверкнуло рассветное солнце, осветив совершенно спокойное Море.

Прозрачную рябь голубоватой воды вспарывал корабль под черными

парусами и с белым деревом на узком флаге. Корабль медленно

приблизился к берегу и тотчас же скрылся за дымным заревом, и солнце

закатилось, и в багровом сумраке краткими вспышками кровавых боев

проступили картины нескончаемой битвы, и багровый сумрак стал черной

тьмой, и Фродо ничего уже не мог разглядеть. А потом, когда тьма немного

поредела, от берега отвалил серебристый кораблик и вскоре скрылся в

морских просторах. Фродо приготовился слезть на землю.

Но зеркальная чаша вдруг опять почернела – словно черная дыра в

бесконечную пустоту, – и, всплыв из тьмы на поверхность Зеркала, к Фродо

медленно приблизился ГЛАЗ. Обрамленный багровыми ресницами

пламени, тускло светящийся мертвенной желтизной, был он, однако,

напряженно-живым, а его зрачок – скважина в ничто – постоянно

пульсировал, то сужаясь, то расширяясь. Фродо с ужасом смотрел на Глаз,

не в силах вскрикнуть или пошевелиться.

Стеклянисто-глянцевое яблоко Глаза, иссеченное сетью кровавых

прожилок, ворочалось в тесной глазнице Зеркала, и Фродо, скованный

леденящим ужасом, понимал, что Глаз, обшаривая мир, силится разглядеть

и Хранителя Кольца, но, пока у него есть воля к сопротивлению, пока он

сам не захочет открыться, Глаз бессилен его обнаружить. Кольцо, ставшее

неимоверно тяжелым, туго натягивало тонкую цепочку, и шея хоббита

клонилась вниз, а вода в Зеркале кипела и клокотала.

– Осторожнее, мой друг. Не коснись воды, – мягко сказала Фродо

Галадриэль, и он отпрянул от черного кипятка, и Глаз, постепенно тускнея,

утонул, а в Зеркале отразились вечерние звезды. Фродо торопливо соскочил

с постамента и, все еще дрожа, посмотрел на Владычицу.

– Мне знакомо твое последнее видение, – проговорила она. – Не надо

пугаться. Но знай – не песни и лютни менестрелей и даже не стрелы

эльфийских воинов ограждают Лориэн от Черного Властелина. Ибо, когда

он думает об эльфах, мне открываются все его замыслы, и я могу их

вовремя обезвредить, а ему в мои мысли проникнуть не удается.

Владычица посмотрела на восток и как бы отстранила что-то левой

рукой, а правую медленно подняла к небу. Вечерняя Звезда, любимица

эльфов, светила столь ярко, что фигура Владычицы отбрасывала на землю