– Я охраняю северную границу, – поднявшись по склону, сказал им

эльф, – но меня назначили вашим проводником, и я ненадолго вернулся в

Галадхэн. Долина Черноречья застлана дымом, а земные недра тяжело

содрогаются – в горах происходит что-то неладное, и вы не смогли бы уйти

на север, домой. Но путь по Андуину пока свободен. Идемте, времени

терять нельзя.

Мэллорны звенели голосами эльфов, но на тропках путникам никто не

встретился; они спустились к подножию холма, миновали Ворота, коридор

между стенами, перешли по белому мосту через ров и свернули следом за

Хэлдаром на восток.

Тропа петляла по густому лесу, небо закрывали золотистые листья, и

путники чувствовали, что идут под уклон. Лиг через десять ясени

расступились, в небе сверкнуло полуденное солнце, путники невольно

ускорили шаг, вышли на открытую поляну и огляделись. Справа от них

струилась Ворожея, прозрачная, звонкая и не очень широкая; а впереди, перерезая им путь на восток, бесшумно катил свои темные воды

необозримо широкий и хмурый Андуин. С севера узкую луговую косу

окаймляла стена исполинских ясеней; за Андуином, среди кочковатых

лугов, щетинились кусты и редкие перелески; за Ворожеей до темной

линии горизонта тянулись угрюмые голые леса. Реки ограничивали с юга и

востока цветущие земли Благословенного Края, Хранители подступили к

рубежам Глухоманья.

На левом берегу Золотой Ворожеи, шагах в тридцати от ее впадения в

Андуин, виднелся низкий белокаменный причал; у причала были

пришвартованы лодки разных размеров и всевозможных цветов. Эльфы

грузили припасы Хранителей в три небольшие светло-серые лодочки. Сэм

опасливо подошел к берегу, нагнулся, поднял моток веревки – она была

легкая, а на ощупь шелковистая – и спросил у эльфов:

– Это тоже нам?

– Конечно, – ответили хоббиту эльфы. – Мы положили в каждую лодку

по три мотка – чтоб уж с избытком. Никогда не пускайся в путешествие без

веревки – длинной, легкой, тонкой и прочной. А наши веревки как раз

такие. И они не единожды вам пригодятся.

– А то я не знаю! – воскликнул Сэм. – Мы вот ушли из Раздола без

веревки, так я себя клял до самого Лориэна…

– Можете отчаливать, – объявил Хэлдар. – Только не торопитесь

выходить в Андуин. Сначала вам надо освоиться с лодками.

– Да-да, будьте осторожны, друзья, – поддержали Хэлдара другие

эльфы. – У наших лодок мелкая осадка, даже когда они загружены до

предела, и вы не сразу к этому привыкнете. Испробуйте их сперва возле

берега.

* * *

Хранители не спеша расселись по лодкам – первыми Фродо и Сэм с

Арагорном, за ними Мерри и Пин с Боромиром, а очень сдружившиеся в

последнее время Гимли и Леголас поплыли вдвоем; к ним погрузили

мешки с провизией.

На дне лодочек лежали весла с лопастями в форме широкого листа.

Арагорн оттолкнулся веслом от причала и пошел для пробы вверх по реке.

Он греб умело, но течение было быстрым, и лодка двигалась довольно

медленно. Сэм устроился на передней банке и, вцепившись обеими руками

в борта, со страхом смотрел на могучий Андуин. Ворожея весело искрилась

под солнцем; порой мимо лодки проплывал к Андуину чуть-чуть

притонувший ясеневый лист. Вскоре путники миновали косу и над ними

сомкнулся полог листвы; воздух был сух, но свеж и прохладен; тишину

нарушала лишь песня жаворонка.

Арагорн развернулся и пошел по течению. Вдруг из-за крутого

поворота реки стремительно выплыл громадный лебедь с гордо изогнутой

белоснежной шеей, янтарными глазами, золотистым клювом и слегка

раскинутыми в стороны крыльями. Послышалась негромкая мелодичная

музыка, и, когда невиданная птица приблизилась, путники поняли, что это

лодка, с изумительным искусством сработанная эльфами, – издали лебедь

казался живым, хотя он и был неестественно огромным. Два гребца в

светлосерых плащах слаженно работали черными веслами, над которыми

распростерлись широкие крылья. В лодке сидел Владыка Лориэна, а рядом

с ним стояла Галадриэль – высокая, стройная, в белом одеянии и венке

золотистых вечноживых цветов; она пела печальную эльфийскую песню,

негромко аккомпанируя себе на арфе. Грустно, но сладкозвучно звенел

напев, словно бы приглушаемый зимней прохладой:

Я пела о золотистой вешней листве, и леса шелестели листвой;

Я пела о ветре, и ветер звенел в шелковистой траве луговой;