Брендизайки с Заячьих Холмов в самый что ни на есть Вековечный Лес не

вперлись, но что народ они чудной, это ты верно сказал. Плавают там

почем зря посередь реки – куда это годится? Ну, и само собой, беды-то

недолго ждать, помяни мое слово. И все ж таки господин Фродо – такого

хоббита поискать надо. Из себя вылитый господин Бильбо – но мало ли кто

на кого похож? Ясное дело, похож: отец тоже Торбинс. А вообще-то какой

был настоящий, правильный хоббит господин Дрого Торбинс: ну ничего

про него не скажешь, кроме того, что утонул!

– Утонул? – удивились несколько слушателей. Они слыхивали,

конечно, и об этом, и о многом другом; но хоббиты – большие любители

семейных историй, и эту историю готовы были в который раз выслушать

заново.

– Говорят, вроде бы так, – сказал Жихарь. – Тут в чем дело: господин

Дрого, он женился на бедняжке барышне Примуле Брендизайк. Она

приходилась господину Бильбо прямой двоюродной сестрой с материнской

стороны (а мать ее была младшенькая у тогдашнего Нашего Крола); ну а

сам господин Дрого, он был четвероюродный. Вот и получилось; что

господин Фродо и тебе двоюродный, и тебе, пожалуйста, почти что прямой

родственник, с той и с этой стороны, как говорится, куда ни кинь. Господин

Дрого, он состоял в Хороминах при тесте, при тогдашнем, это, Правителе,

ну, Горбадок Брендизайк, тоже ой-ой-ой любил поесть, а тот-то взял и

поехал, видали дело, на дощанике поперек Брендидуима, стало быть, они с

женой и потонули, а господин Фродо, бедняга, остался сиротой, вот оно как

было-то.

– Слыхал я, что они покушали и поехали погулять под луной в лунном

свете, – сказал старый Сдубень, – а Дрого был покушавши, тяжелый, вот

лодку и потопил.

– А я слыхал, что она его спихнула, а он ее потянул за собой, – сказал

Пескунс, здешний мельник.

– Ты, Пескунс, не про все ври, про что слышал, – посоветовал Жихарь,

который мельника недолюбливал. – Ишь ты, пошел чесать языком:

спихнула, потянул. Там лодки, дощаники-то, такие, что и не хочешь, а

опрокинешься, и тянуть не надо. Словом, вот и остался Фродо сиротой, как

у них говорится, на мели: один как перст, а кругом эти ихние, которые в

Хороминах. Крольчатник, да и только. У старика Горбадока там всегда

сотни две родственников живут, не меньше. Господин Бильбо думал бы

думал, лучше бы не придумал, чем забрать оттуда парня, чтоб жил, как

полагается.

Ну а Лякошель-Торбинсам все это дело, конечно, поперек жизни. Они-

то собрались захапать Торбу, еще когда он ушел с гномами и говорили, будто сгинул. А он-то вернулся, их выгнал и давай себе жить-поживать, живет не старится, и здоровье никуда не девается. А тут еще, здрасьте

пожалуйста, наследничек, и все бумаги в полном порядке, это будьте

уверены. Нет, не видать Лякошель-Торбинсам Торбы как своих ушей, лишь

бы они только своих ушей не увидели.

– Денег там, я слышал, говорили, уймища запрятана, – сказал чужак,

проезжий из Землеройска в Западный удел. – Круча ваша, говорят, сверху

вся изрыта, и каждый подземный ход прямо заставлен сундуками с

золотом, и серебром, и драгоценными штуками.

– Это ты, поди, слышал больше, чем говорили, – отозвался Жихарь. –

Какие там еще драгоценные штуки? Господин Бильбо, он денег не жалеет,

и нехватки в них вроде бы нет; только ходов-то никто не рыл. Помню, лет

шестьдесят тому вернулся назад господин Бильбо, я тогда еще был сопляк

сопляком. Только-только стал подручным у старика Норна (он покойнику

папаше был двоюродный брат), помогал ему гонять любопытную шушеру,

и как раз усадьбу распродавали. А господин Бильбо тут и нагрянул: ведет

пони, груженного здоровенными мешками и парой сундуков. Все это,

конечно, были сокровища из чужих земель, где кругом, известно, золотые

горы. Только ходы-то зачем рыть? И так все поместится. Разве что у моего

Сэма спросить: он там все-все знает. Торчит и торчит в Торбе, за уши не

оттянешь. Подавай ему дни былые; господин Бильбо знай рассказывает, а

мой дурак слушает. Господин Бильбо его и грамоте научил – без худого

умысла, конечно, ну, авось и худа из этого не выйдет.

«Эльфы и драконы! – это я-то ему. – Ты лучше со мной на пару смекни

про картошку и капусту. И не суй нос в чужие дела, а то без носа

останешься» – так и сказал. И повторить могу, если кто не расслышал, –

прибавил он, взглянув на чужака и на мельника.