Бежали без роздыху, и к закату достигли наконец северной окраины

всхолмья. Но теперь они уж не бежали, а брели, и Гимли тяжело

ссутулился. Гномы не ведают устали ни в труде, ни в пути, но нескончаемая

и безнадежная погоня изнурила его. Угрюмый и безмолвный Арагорн шел

за ним следом, иногда пытливо склоняясь к черным отметинам. Один

Леголас шагал, как всегда, легко, едва будоража траву, словно летучий

ветерок: лориэнские дорожные хлебцы питали его сытней и надежней, чем

других, а к тому же он умел на ходу, с открытыми глазами забываться сном,

недоступным людям или гномам, – эльфийским мечтанием о нездешних

краях.

– Взойдемте-ка на тот вон зеленый холм, оглядимся! – позвал он

усталых друзей и повел их наискось к лысому темени последней вершины,

высившейся особняком.

Тем временем солнце зашло, и пал вечерний сумрак. Густая серая мгла

плотно окутала зримый мир. Лишь на дальнем северо-западе чернелись

горы в лесной оправе.

– Вот тебе и огляделись, – проворчал Гимли. – Зато уж здесь как-

никак, а заночуем. Крепко что-то похолодало!

– Северный ветер дует, от снеговых вершин, – сказал Арагорн.

– К утру подует восточный, – пообещал Леголас. – Отдохните, раз

такое дело. Только ты, Гимли, с надеждой зря расстался. Мало ли что

завтра случится. Говорят, поутру солнце путь яснит.

– Яснило уж три раза кряду, а толку-то? – сказал Гимли.

Холод пробирал до костей. Арагорн и Гимли засыпали, просыпались –

и всякий раз видели неизменного Леголаса, который то стоял недвижно, то

расхаживал взад-вперед, тихо напевая что-то на своем древнем языке, и

звезды вдруг разгорались в черной небесной бездне. Так проплыла ночь, а

рассвет они встретили вместе: бледная денница озарила мертвенно-

безоблачное небо; наконец взошло солнце. Ветер дул с востока, туманы он

разогнал и обнажил угрюмую равнину в жестком утреннем свете.

Перед ними далеко на восток простерлось ветреное раздолье

Ристании. Эти степи они мельком видели много дней назад, еще плывучи

по Андуину. На северо-западе темнел Великий Лес Фангорн; до его

неприветных опушек было не меньше десяти лиг, а там холмами и

низинами стояло в мутно-голубой дымке несметное древесное воинство.

Дальше взблескивала, точно поверх серой тучи, высокая вершина

Метхедраса, последней из Мглистых гор. Из лесу, между крутыми

берегами, струила ключевые воды еще узкая и быстрая Онтава. К ней

сворачивал след орков от всхолмья.

Арагорн пригляделся к следу до самой реки, потом проводил взглядом

реку к истокам и вдруг заметил вдали какое-то пятно, смутное перекати-

поле на бескрайней зеленой равнине. Он кинулся на землю, прижался к ней

ухом и вслушался. Но рядом стоял Леголас: из-под узкой, длинной ладони

он увидел зорким эльфийским оком не тень и не пятно, а маленьких

всадников, много-много всадников, и копья их поблескивали в рассветных

лучах, точно мелкие звезды, сокрытые от смертных взоров. Далеко позади

за ними вздымался и расхлестывался черный дым.

Пустая степь хранила безмолвие, и Гимли слышал, как ветер ворошит

траву.

– Всадники! – воскликнул Арагорн, вскочив на ноги. – Большой отряд

быстроконных всадников близится к нам.

– Да, – подтвердил Леголас, – всадники. Числом сто пять. У них

желтые волосы, и ярко блещут их копья. Вожатый их очень высок.

– Далеко же видят эльфы, – с улыбкой сказал Арагорн.

– Тоже мне далеко, – отмахнулся Леголас. – Они от нас не дальше чем

за пять лиг.

– За пять лиг или за сто саженей, – сказал Гимли, – все равно нам от

них в степи не укрыться. Как, будем их ждать или пойдем своим путем?

– Ждать будем, – сказал Арагорн. – Я устал, и орков мы не нагоним.

Вернее, их нагнали раньше нашего: всадники-то возвращаются вражеским

следом. Может, они встретят нас новостями.

– Или копьями, – сказал Гимли.

– Три пустых седла, но хоббитов что-то не видать, – заметил Леголас.

– А я не сказал – добрыми новостями, – обернулся к нему Арагорн. –

Добрые или дурные – подождем, узнаем.

Слишком были бы заметны и подозрительны их черные силуэты на

палевом небе; и они неспешно спустились северным склоном, облюбовали

у подножия блеклый травянистый бугорок, укутались в плащи, сели

потеснее. Налетал пронизывающий ветер. Гимли было не по себе.

– А что ты про них знаешь, Арагорн, про этих коневодов? – спросил

он. – Может, мы здесь сидим и ждем, пока нас убьют?