останется. Найдется дело и для топора Гимли, и для лука Леголаса, да

простят они мне опрометчивые слова о Владычице Золотого Леса. Я ведь

говорил по нашему разумению, а ежели что не так, то рад буду узнать

лучше.

– Спасибо тебе на добром слове, – сказал Арагорн, – и сердце мое

рвется за тобой, однако я не могу оставить друзей, покуда есть надежда.

– Надежды нет, – сказал Эомер. – Ты не найдешь тех, кого ищешь, в

северных пределах.

– Однако же они позади не остались. Неподалеку от Западной Ограды

нам был явный знак, что хотя бы один из них жив и ждет. Правда, оттуда до

самого всхолмья нет никакого их следа, ни напрямик, ни по сторонам, если

только не изменил мне напрочь глаз следопыта.

– Тогда что же, по-твоему, с ними случилось?

– Не знаю. Может статься, они убиты и похоронены вместе с орками;

но ты говоришь, не было их среди трупов, и вряд ли ты ошибаешься. Вот

разве что их утащили в лес до начала битвы, даже прежде чем вы окружили

врагов. Ты вполне уверен, что никто из них не выскользнул из вашего

кольца?

– Могу поклясться, что ни один орк никуда не выскользнул после того,

как мы их окружили, – сказал Эомер. – К опушке мы подоспели первыми и

сомкнули кольцо, а после этого если кто и выскользнул, то уж никак не орк,

и разве что эльфийским волшебством.

– Друзья наши были одеты так же, как мы, – заметил Арагорн, – а

мимо нас вы проехали средь бела дня.

– И правда, – спохватился Эомер, – как это я позабыл, что когда кругом

чудеса, то и сам себе лучше не верь. Все на свете перепуталось. Эльф рука

об руку с гномом разгуливают по нашим лугам; они видели Чаровницу

Золотолесья – и ничего, остались живы: и заново блещет предбитвенный

меч, сломанный в незапамятные времена, прежде чем наши праотцы

появились в Ристании! Как в такие дни поступать и не оступаться?

– Да как обычно, – отвечал Арагорн. – Добро и зло местами не

менялись: что прежде, то и теперь, что у эльфов и гномов, то и у людей.

Нужно только одно отличать от другого – в дому у себя точно так же, как в

Золотом Лесу.

– Поистине ты прав, – сказал Эомер. – Но тебе я и так верю, верю

подсказке сердца. Однако же я – человек подневольный. Я связан законом:

он запрещает чужакам проезд и проход через Ристанию иначе как с

дозволения самого конунга, а в нынешние тревожные дни кара ослушнику

– смерть. Я просил тебя добром ехать с нами, но ты не согласен. Ужели

придется сотнею копий одолевать троих?

– Закон законом, а своя голова на плечах, – ответствовал Арагорн. – Да

я здесь и не чужак: не единожды бывал я в ваших краях и бился с вашими

врагами в конном строю Мустангрима – правда, под другим именем, в

ином обличье. Тебя я не видел, ты был еще мальчиком, но знался с твоим

отцом Эомундом, знаю и Теодена, сына Тенгела. В те времена властителям

Ристании на ум бы не пришло чинить препоны в столь важном деле, как

мое. Мой долг мне ясен, мой путь прям. Поторопись же, сын Эомунда, не

медли с решением. Окажи нам помощь или на худой конец отпусти нас с

миром. Или же ищи исполнить закон. Одно скажу: тогда дружина твоя

сильно поредеет.

Эомер помолчал, потом поднял голову.

– Нам обоим надо спешить, – сказал он. – Кони застоялись, и с каждым

часом меркнет твоя надежда. Я принял решение. Следуй своим путем, а я –

я дам тебе лошадей. Об одном прошу: достигнешь ли своего или

проездишь впустую, пусть кони вернутся в Медусельд за Онтавой, к

высокому замку в Эдорасе, где нынче пребывает Теоден. Лишь так ты

докажешь ему, что я в тебе не ошибся. Как видишь, ручаюсь за тебя – и, может статься, ручаюсь жизнью. Не подведи меня.

– Не подведу, – обещал Арагорн.

Недоуменно и мрачно переглядывались всадники, когда Эомер велел

отдать чужакам свободных лошадей, но один лишь Эотан осмелился

поднять голос.

– Ладно, – сказал он, – витязю Гондора – поверим, что он из них, –

впору сидеть на коне, но слыханное ли дело, чтоб на ристанийского коня

садился гном?

– Неслыханное, – отозвался Гимли. – И уж будьте уверены – ни о чем

таком никогда не услышите. В жизни на него не полезу – куда мне такая

огромная животина? Коль на то пошло, я и пешком не отстану.

– Отстанешь, а нам задерживаться некогда, – сказал ему Арагорн.

– Садись-ка, друг мой Гимли, позади меня, – пригласил Леголас. –