его не оказалось, а искать дальше они не рискнули. Луна зашла; костер едва

теплился.

– Кони! Наши кони! – вдруг воскликнул Леголас.

А коней и след простыл. Они сорвались с привязи и умчались

неведомо куда. Все трое стояли молча, бессильно опустив руки,

ошеломленные новой зловещей бедой. До единственных здешних

соратников, ристанийских витязей, сразу стало далеко-далеко: за опушками

Фангорна простиралась, лига за лигой, необъятная и тревожная степь.

Откуда-то из ночного мрака до них словно бы донеслись ржанье и

лошадиный храп; потом все стихло, и холодный ветер всколыхнул

уснувшую листву.

– Ну что ж, ускакали они, – сказал наконец Арагорн. – Ни найти, ни

догнать их не в нашей власти: если сами не вернутся, то на нет и суда нет.

Отправились мы пешком, и ноги пока остались при нас.

– Ноги! – устало фыркнул Гимли. – Пускать свои ноги в ход – это я

пожалуйста, только есть свои ноги не согласен. – Он подкинул хворосту в

огонь и опустился рядом.

– Совсем недавно тебя и на лошадь-то было не заманить, – рассмеялся

Леголас. – Ты погоди, еще наездником станешь!

– Куда уж мне, упустил свой случай, – отозвался Гимли. – Если хотите

знать, – сказал он, мрачно помолчав, – то это был Саруман, и никто больше.

Помните, Эомер как говорил: является, дескать, старец-странник в плаще с

капюшоном. Так и говорил. То ли он, Саруман, лошадей спугнул, то ли

угнал, ничего теперь не поделаешь. И попомните мое слово, много бед нам

готовится!

– Слово твое я попомню, – обещал Арагорн. – Попомню еще и то, что

наш старец прикрывался не капюшоном, а шляпой. Но все равно ты,

пожалуй что, прав, и теперь нам не будет покоя ни ночью, ни днем. А пока

все-таки надо отдохнуть, как бы оно дальше ни вышло. Ты вот что, Гимли,

спи давай, а я покараулю. Мне надо немного подумать, высплюсь потом.

Долго тянулась ночь. Леголас сменил Арагорна, Гимли сменил

Леголаса, и настало пустое утро. Старец не появлялся, лошади не

вернулись.

Глава III

Урукхай

Пин был окован смутной и беспокойной дремой: ему казалось, что он

слышит собственный голосок где-то в темных подвалах и зовет: «Фродо, Фродо!» Но Фродо нигде не было, а гнусные рожи орков ухмылялись из

мрака, и черные когтистые лапы тянулись со всех сторон. Мерри-то куда же

делся?

Пин проснулся, и холодом повеяло ему в лицо. Он лежал на спине.

Наступал вечер, небеса тускнели. Он поворочался и обнаружил, что сон не

лучше яви, а явь страшнее сна. Он был крепко-накрепко связан по рукам и

ногам. Рядом с ним лежал Мерри, лицо серое, голова обмотана грязной

кровавой тряпкой. Кругом стояли и сидели орки, и числа им не было.

Трудно складывалось былое в больной голове Пина, еще труднее

отделялось оно от сонных видений. А, ну да: они с Мерри бросились

бежать напропалую, через лес. Куда, зачем? Затмение какое-то: ведь

окликал же их старина Бродяжник! А они знай бежали, бежали и орали, пока не напоролись на свору орков: те стояли, прислушивались и, может, даже не заметили бы их, да тут поди не заметь. Заметили – вскинулись: визг, вой, и еще орки за орками выскакивали из ольшаника. Они с Мерри –

за мечи, но орки почему-то биться не желали, кидались и хватали за руки, а

Мерри отсек несколько особо хватких лап. Эх, молодчина все-таки Мерри!

Потом из лесу выбежал Боромир: тут уж оркам, хочешь не хочешь,

пришлось драться. Он искрошил их видимо-невидимо, какие в живых

остались, бежали со всех ног. Но они втроем с Боромиром далеко не ушли,

их окружила добрая сотня новых орков, здоровенных, с мечами и луками.

Стрелы так и сыпались, и все в Боромира. Боромир затрубил в свой

огромный рог, аж лес загудел, и поначалу враги смешались и отпрянули. Но

на помощь, кроме эха, никто не спешил; орки расхрабрились и освирепели

пуще прежнего. Больше Пин, как ни силился, припомнить ничего не мог.

Последнее, что помнил, – как Боромир, прислонясь к дереву, выдергивал

стрелу из груди; и вдруг обрушилась темнота.

«Ну, наверно, дали чем-нибудь по голове, – рассудил он. – Хоть бы

Мерри, беднягу, не очень поранили. А как с Боромиром? И с чего это орки

нас не убили? Где мы вообще-то и куда нас волокут?»

Вопросов хватало – ответов не было. Он озяб и изнемог. «Зря, наверно,

Гэндальф уговорил Элронда, чтоб мы пошли, – думал он. – Какой был от

меня толк? Помеха, лишняя поклажа. Сейчас вот меня украли, и я стал