лишком. Уже в сумерках орки взбежали на холм, ближний к лесу, до

опушки было саженей триста, только дальше ходу не было: круг конников

сомкнулся. Дюжины две орков не послушались Углука и решили

прорваться, вернулись трое.

– Вот какие у нас дела, – гадко рассмеялся Грышнак. – В хорошую

переделку угодили! Ну ничего: великий Углук нас, как всегда, вызволит.

– Недомерков наземь! – скомандовал Углук, как бы не расслышав

грышнаковской подначки. – Ты, Лугдуш, возьми еще двоих и неси охрану.

Не убивать, пока бледнокожие, суки, не прорвутся. Понятно, нет? Покуда я

живой, они тоже пусть поживут. Только чтоб не пискнули, и не вздумай

упустить. Ноги им свяжи!

Последний приказ выполнили злобно и старательно. Однако же Пин

впервые оказался рядом с Мерри. Орки галдели и ссорились, орали и

клацали оружием, а хоббиты тем временем ухитрились перемолвиться

словечком.

– Голова у меня совсем не варит, – сказал Мерри. – Укатали, сил

больше никаких нет. Если даже окажусь на свободе, далеко не уползу.

– А путлибы-то! – шепнул Пин. – Путлибы! Слушай: у меня есть. У

тебя ведь тоже? Они же не обыскивали, мечи забрали, и все.

– Да были вроде у меня в кармане, – отозвался Мерри, – раскрошились

только, наверно. Какая разница: я же ртом в карман не залезу!

– Ртом лезть и не надо. У меня… – Но тут ему с размаху пнули в

ребра: галдеж прекратился и охранники снова были начеку.

Ночь стояла тихая и холодная. Вокруг холма, на котором сгрудились

орки, вспыхнули сторожевые костры, рассеивая золотисто-красные

отблески. Костры были неподалеку, но всадники возле костров не

показывались, и много стрел было растрачено впустую, пока Углук не

велел отставить стрельбу.

А всадники вовсе исчезли. Потом уж, когда луна как бы нехотя взошла

из туманного сумрака, они порой мелькали в огневых просветах – несли, должно быть, неусыпный дозор.

– Солнца, падлы, дожидаются! – процедил один из охранников. – А

мы, может, не будем дожидаться, рванем, слушай, а? Углук-то о чем думает,

где у него башка?

– Башка у меня где, говоришь? – рыкнул Углук, вынырнув из

темноты. – Я, значит, ни о чем не думаю? Гады вы все-таки! Не лучше тех

желтопузых с севера или горилл из Лугбурза. Какие из них бойцы –

завизжат, и наутек, а вонючих коневодов тринадцать на дюжину, не

управимся мы с ними, тем более на ровном месте. Одно только умеют эти

желтопузые вшивари: видят в темноте, что твои совы, но тут и это без

пользы. Белокожие, слышно, тоже мастера глазом темень буровить, да у

них еще кони! Говорят, на пару с конем они и ночной ветерок углядят. Но

кое-чего они покамест не учуяли: Маухур и с ним отборные ребята идут на

подмогу лесом, вот-вот подоспеют.

Изенгардцев Углуку вроде бы удалось приободрить; прочие орки по-

прежнему роптали и артачились. Выставили дозорных, но те большей

частью улеглись наземь, стосковавшись по спасительной темноте. А темно

стало хоть глаз выколи: на луну наползла с запада черная туча, и

собственные ноги исчезли из виду. Тьма сгущалась между кострами. Но

отдыхать до рассвета оркам не дали, от восточного склона донесся гвалт, и,

верно,

неспроста.

Действительно:

конники

беззвучно

подъехали,

спешились, ползком пробрались в лагерь, перебили с десяток орков и

растворились в ночи. Углук кинулся наводить порядок.

Пин и Мерри сели. Охранники-изенгардцы убежали с Углуком. Однако

помышлять о спасении было рановато: обоих перехватили под горло

волосатые лапищи, и, притянутые друг к другу, они увидели между собой

огромную башку и мерзостную харю Грышнака; пасть его источала гнилой

смрад. Стиснув хоббитов до костного хруста, он принялся ощупывать и

обшаривать их. Пин задрожал, когда холодная клешня проехалась по его

спине, обдирая кожу.

– Шшто, малышатки? – вкрадчиво прошептал Грышнак. – Как

отдыхается? Ну да, ну да, неуютненько. Тут тебе ятаганы и плети, а там –

гадкие острые пики. А не надо, не надо мелюзге соваться в дела, которые

им не по мерке.

Крюковатые пальцы рыскали все нетерпеливее. Глаза орка светились

бледным огнем добела раскаленной злобы.

Внезапно Пин разгадал, точно учуял, умысел врага: «Грышнак знает

про Кольцо! Углук отлучился, вот он нас и обыскивает: ему оно самому

нужно!» Сердце Пина сжималось от ужаса, и все же он изо всех сил