долгим, медленным, спокойным раздумьем, а поверху искристый блеск,

будто солнце золотит густую листву или мелкую рябь глубокого озера. Ну

вот как бы сказать, точно земля проросла древесным порожденьем, и оно

до поры дремало или мыслило сверху донизу, не упуская из виду ни

корешочка, ни лепестка, и вдруг пробудилось и осматривает тебя так же

тихо и неспешно, как издревле растило самого себя».

– Хррум, хуум, – прогудел голос, густой и низкий, словно контрабас. –

Чудные, чудные дела! Торопиться не будем, спешка нам ни к чему. Но если

бы я вас увидел прежде, чем услышал – а голосочки у вас ничего, милые

голосочки, что-то мне даже как будто напоминают из незапамятных

времен, – я бы вас попросту раздавил, подумал бы, что вы из мелких орков,

а уж потом бы, наверно, огорчался. Да-а, чудные, чудные вы малыши.

Прямо скажу, корни-веточки, очень вы чудные.

По-прежнему изумленный Пин бояться вдруг перестал. Любопытно

было глядеть в эти глаза, но вовсе не страшно.

– А можно спросить, – сказал он, – а кто ты такой и как тебя зовут?

Глубокие глаза словно заволокло, они проблеснули хитроватой

искринкой.

– Хррум, ну и ну, – пробасил голос, – так тебе сразу и скажи, кто я.

Ладно уж, я – онт, так меня называют. Так вот и называют – онт. По-вашему

если говорить, то даже не онт, а Главный Онт. У одних мое имя – Фангорн,

у других – Древень. Пусть будет Древень.

– Онт? – удивился Мерри. – А что это значит? Сам ты как себя

называешь? Как твое настоящее имя?

– У-у-у, ишь вы чего захотели! – насмешливо прогудел Древень. –

Много знать будете – скоро состаритесь. Нет уж, с этим не надо спешить. И

погодите спрашивать – спрашиваю-то я. Вы ко мне забрели, не я к вам. Вы

кто такие? Прямо сказать, ума не приложу, не упомню вас в том древнем

перечне, который заучил наизусть молодым. Но это было давным-давно,

может статься, с тех пор и новый перечень составили. Погодите-ка!

Погодите! Как бишь там, а?

Слух преклони к изначальному Перечню Сущих!

Прежде поименуем четыре свободных народа:

Эльфы, дети эфира, встречали зарю мирозданья;

Горные гномы затем очнулись в гранитных пещерах;

Онты-опекуны явились к древесным отарам;

Люди, лошадники смелые, смертный удел обрели.

Хм, хм, хм-м-м…

Бобр – бодрый строитель, баран быстроног и брыклив,

Вепрь – свирепый воитель, медведь – сластена-мохнач,

Волк вечно с голоду воет, заяц-затейник пуглив…

Хм, хм-м-м…

Орлы – обитатели высей, буйволы бродят в лугах,

Ворон – ведун чернокрылый, олень осенен венцом,

Лебедь, как лилия, бел, и, как лед, холоден змей…

Н-да, хм-хм, хм-хм-хм, как же там дальше? Там-тара-рам-татам и

татам-тарарам-там-там. Не важно, как дальше, вас все равно там нет, хотя

список и длинный.

– Вот так и всегда нас выбрасывали из списков и выкидывали из

древних легенд, – пожаловался Мерри. – А мы ведь не первый день живем

на белом свете. Мы – хоббиты.

– Да просто надо вставить! – предложил Пин.

Хоббит хоть невелик, но хозяин хорошей норы —

ну, в этом роде. Рядом с первой четверкой, возле людей, Громадин то

есть, – и дело с концом.

– Хм! А что, неплохо придумано, совсем неплохо! – одобрил

Древень. – Пожалуй, так и будем соображать. Вы, значит, в норках живете?

Хорошее, хорошее дело. М-да, а кто же это вас называет хоббитами?

Звучит, знаете ли, не по-эльфийски, а все старинные имена придумали

эльфы: с них и началось такое обыкновение.

– Никто нас хоббитами не называет, мы сами так себя зовем, – сказал

Пин.

– У-гу-гу, а-га-га! Ну и ну! Вот заторопились! Вы себя сами так

называете? Ну и держали бы это про себя, а то что же – вот так бряк

первому встречному. Эдак вы невзначай и свои имена назовете.

– А чего тут скрывать? – засмеялся Мерри. – Если уж на то пошло, так

меня зовут Брендизайк, Мериадок Брендизайк, хотя вообще-то называют

меня просто Мерри.

– А я – Крол, Перегрин Крол, и зовут меня Пин, короче уж просто

некуда.

– Эге-ге, да вы и впрямь, как я погляжу, сущие торопыги, – заметил

Древень. – Что вы мне доверяете, за это спасибо, но вы бы лучше

поосторожнее. Разные, знаете, бывают онты; а вернее сказать, онты онтам

рознь, со всеми всякое бывает, иные, может, вовсе и не онты, хотя, по

правде сказать, похожи, да, очень похожи. Я буду, если позволите, звать вас

Мерри и Пин – хорошие имена. Но свое-то имя я пока что вам не скажу –