разгорелась и полыхнула ало-зеленым пламенем. Из пламени вылетел

красно-золотой дракон, до ужаса настоящий, только поменьше: глаза его

горели яростью, пасть изрыгала огонь; с бешеным ревом описал он три

свистящих круга, снижаясь на толпу. Все пригнулись: многие попадали

ничком. Дракон пронесся над головами хоббитов, перекувырнулся в

воздухе и с оглушительным грохотом взорвался над Приречьем.

– Пожалуйте к столу! – послышался голос Бильбо.

Общий ужас и смятенье как рукой сняло; хоббиты повскакивали на

ноги. Всех ожидало дивное пиршество; особые столы для родни были

накрыты в большом шатре с деревом. Там собрались сто сорок четыре

приглашенных (это число у хоббитов называется «гурт», но народ на гурты

считать не принято) – семьи, с которыми Бильбо и Фродо состояли хоть в

каком-нибудь родстве, и несколько избранных друзей дома, вроде

Гэндальфа.

И многовато было среди них совсем еще юных хоббитов, явившихся с

родительского позволения: родители обычно позволяли им допоздна

засиживаться за чужим столом – а то поди их накорми, не говоря уж –

прокорми.

Во множестве были там Торбинсы и Булкинсы, Кролы и Брендизайки,

не обойдены Ройлы (родня бабушки Бильбо), Ейлы и Пойлы (дедова

родня), представлены Глубокопы, Бобберы, Толстобрюхлы, Барсуксы,

Дороднинги, Дудстоны и Шерстопалы. Иные угодили в родственники

Бильбо нежданно-негаданно: кое-кто из них и в Норгорде-то никогда не

бывал. Присутствовал и Оддо Лякошель-Торбинс с женою Любелией. Они

терпеть не могли Бильбо и презирали Фродо, но приглашение было писано

золотыми чернилами на мраморной бумаге, и они не устояли. К тому же

кузен их Бильбо с давних пор славился своей кухней.

Сто сорок четыре избранника рассчитывали угоститься на славу; они

только побаивались послеобеденной речи хозяина (а без нее нельзя). Того и

жди, понесет он какую-нибудь околесицу под названием «стихи» или,

хлебнув стакан-другой, пустится в россказни о своем дурацком и

непонятном путешествии. Угощались до отвала: ели сытно, много, вкусно и

долго. Чего не съели, забрали с собой. Потом несколько недель еды в

окрестностях почти никто не покупал, но торговцы были не в убытке: все

равно Бильбо начисто опустошил их погреба, запасы и склады – за деньги,

конечно.

Наконец челюсти задвигались медленнее, и настало время для Речи.

Гости, как говорится у хоббитов, «подкушали» и были настроены

благодушно. В бокалах – любимое питье, на тарелках – любимое

лакомство… Так пусть себе говорит что хочет, послушаем и похлопаем.

– Любезные мои сородичи, – начал Бильбо, поднявшись.

– Тише! Тише! Тише! – закричали гости; хоровой призыв к тишине

звучал все громче и никак не мог стихнуть.

Бильбо вылез из-за стола, подошел к увешанному фонариками дереву

и взгромоздился на стул. Разноцветные блики пробегали по его

праздничному лицу; золотые пуговки сверкали на шелковом жилете. Он

был виден всем в полный рост: одну руку не вынимал из кармана, а другой

помахивал над головой.

– Любезные мои Торбинсы и Булкинсы, – начал он опять, –

разлюбезные Кролы и Брендизайки, Ройлы, Ейлы и Пойлы, Глубокопы и

Дудстоны, а также Бобберы, Толстобрюхлы, Дороднинги, Барсуксы и

Шерстопалы!

– И Шерстолапы! – заорал пожилой хоббит из угла. Он, конечно, был

Шерстолап, и недаром: лапы у него были шерстистые, здоровенные и

возлежали на столе.

– И Шерстолапы, – согласился Бильбо. – Милые мои Лякошель-

Торбинсы, я рад и вас приветствовать в Торбе-на-Круче. Нынче мне

исполнилось сто одиннадцать лет: три, можно сказать, единицы!

– Урра! Урра! Урра! Многая лета! – закричали гости и радостно

забарабанили по столам. То самое, что нужно: коротко и ясно.

– Надеюсь, что всем вам так же весело, как и мне.

Оглушительные хлопки. Крики: «Еще бы!», «А как же!», «Конечно!».

Трубы и горны, дудки и флейты и прочие духовые инструменты; звон и гул.

Молодые хоббиты распечатали сотни музыкальных хлопушек со

странным клеймом ЧРНРЧ: им было непонятно, зачем такое клеймо, но

хлопушки прекрасные. А в хлопушках – маленькие инструменты, звонкие

и чудно сделанные. В углу шатра юные Кролы и Брендизайки, решив, что

дядя Бильбо кончил говорить (вроде все уже сказал), устроили оркестр и

начали танцевать. Юный Многорад Крол и молоденькая Мелирот

Брендизайк взобрались на стол и стали с колокольцами в руках