опаски, – задумчиво произнес Леголас. Он стоял у лесного порога,

подавшись вперед, вслушиваясь и вглядываясь в тусклую чащобу. –

Кознями здесь и не пахнет; я, правда, чую слабое и дальнее зловещее эхо, –

наверно, где-нибудь в темной глуши деревья с гнилой сердцевиной таят

недобрые замыслы. Но поблизости нет никакого лиходейства: просто Лес

встревожен и рассержен.

– На меня-то за что ему сердиться? – буркнул Гимли. – Я ему худа не

сделал.

– Не сделал, – подтвердил Леголас. – Но он и без тебя натерпелся. И

еще – что-то такое в этом Лесу то ли творится, то ли готовится.

Чувствуешь, как замерло все кругом? Дыханье перехватывает.

– Да, душновато, – согласился гном. – Лихолесье-то ваше куда погуще

будет, и дух там спертый, но не такой затхлый, и деревья не такие ветхие.

– Древний Лес, очень древний, – проговорил эльф. – Я даже словно бы

помолодел, а то с вами, детишками, я сущий дед-лесовик. Древний Лес, хранилище памяти. Мне бы здесь гулять да радоваться, кабы не война.

– Тебе-то конечно, – хмыкнул Гимли. – Ты как-никак лесной эльф, хотя

все вы, эльфы, и лесные, и прочие, народ чудной. Однако ты меня

приободрил. Что ж, куда ты, туда и я. Ты держи лук наготове, а я

приготовлю секиру. Только пусть деревья не сердятся, – поспешно добавил

он, покосившись на могучий дуб, под которым они стояли, – я их пальцем

не трону. Просто не хочу, чтобы тот старик, чего доброго, застал нас

врасплох, вот и все. Пойдемте!

Леголас и Гимли не отставали от Арагорна, а тот шел чутьем по грудам

сухой листвы, меж ворохами валежника. «Беглецов, – рассудил он, –

наверняка потянет к воде», – и держался близ берега Онтавы. Так они и

вышли к тому месту, где Мерри и Пин напились, вымыли ноги и оставили

две пары отчетливых следов – побольше и поменьше.

– Добрая весточка, – сказал Арагорн. – Следы, правда,

третьегодняшние, и похоже, что затем хоббиты пошли прочь от реки.

– Ну и как же нам быть? – спросил Гимли. – Прочесывать, что ли, весь

Фангорн? Припасов у нас маловато. Хороши мы будем, ежели хоббиты

найдутся через неделю-другую: усядемся рядком и для пущего дружества

вместе ноги протянем.

– Хоть ноги вместе протянем, тоже неплохо, – сказал Арагорн. – В

путь!

В свой черед они подошли к отвесу Древенной горы и, запрокинув

головы, разглядывали щербленые ступени, ведущие на уступ. Сквозь

быстрые рваные облака пробивалось солнце, оживляя и расцвечивая

унылый серый лес.

– Взберемся наверх, оглядеться бы надо! – предложил Леголас. –

Трудно все-таки дышится, а там воздух посвежее.

Арагорн пропустил друзей вперед и медленно поднимался следом,

тщательно осматривая ступени и выступы.

– Почти уверен, что хоббиты здесь побывали, – сказал он. – Но следов

их незаметно, а чьи тут небывалые следы – ума не приложу. Ладно,

оглядимся, может, что и высмотрим.

Он выпрямился во весь рост и без особой надежды окинул взглядом

окрестность. Уступ был обращен на юго-восток, с хорошим восточным

обзором. Но виднелись только верхушки деревьев, серо-зеленой лавиной

наползавших на степь.

– Изрядного мы крюка дали, – заметил Леголас. – Свернули бы на

второй или третий день к западу от Великой Реки – и давным-давно все как

один добрались бы досюда. Так ведь почем знать, куда тебе надо, пока не

придешь.

– Нам вовсе и не надо было в Фангорн, – возразил Гимли.

– А попали мы сюда, как птички в силок, – сказал Леголас. –

Посмотри!

– Куда смотреть-то?

– Вон туда, в чащу.

– Ну и что ты там углядел своими эльфийскими глазами?

– Тише ты разговаривай! Смотри, смотри, – показал Леголас. – В лесу,

на тропе, которой мы шли. Это он: видишь, пробирается между деревьями.

– Ага, теперь вижу! – зашептал Гимли. – Гляди, Арагорн! Говорил я

тебе? Старик, он самый, в грязном сером балахоне, потому я его сначала и

не заметил.

Арагорн присматривался к согбенному путнику: тот уже вышел из

лесу у склона горы. С виду старый нищий, брел он еле-еле, подпираясь

суковатым посохом; брел, устало понурив голову, не глядя по сторонам. В

других землях они бы окликнули его, обратились с приветливым словом, а

сейчас стояли молча, напрягшись в непонятном ожидании, чуя смутную и

властную угрозу.

Гимли глядел во все глаза, как согбенный старец шаг за шагом