секира, меч и лук. Не должно оружию нашему залеживаться у твоих

дверей. Я обещал Эомеру, что клинки наши заблещут вместе.

– И победа будет за нами! – воскликнул Эомер.

– Посмотрим, посмотрим, – сказал Гэндальф. – Изенгард – страшный

противник, но во сто крат гибельнее грядущие напасти. Мы отправимся им

навстречу, а ты, Теоден, поскорее уводи оставшихся всех до единого в

Дунхергскую теснину.

– Нет, Гэндальф! – возразил конунг. – Ты сам еще не знаешь, каков ты

лекарь. Я поведу ристанийское ополчение и разделю общую участь на поле

брани. Иначе не будет мне покоя.

– Что ж, тогда и поражение Мустангрима воспоют как победу, – сказал

Арагорн, и рядом стоявшие воины, бряцая оружием, возгласили:

– Да здравствует вождь Теоден! Вперед, эорлинги!

– Однако и здесь нельзя оставить безоружный люд без предводителя –

сказал Гэндальф. – Кого ты назначишь своим наместником?

– Решение за мной, и я повременю, – отвечал Теоден. – А вот, кстати, и

мой тайный советник.

Гайма показался в дверях чертога. За ним, между двух стражей, втянув

голову в плечи, следовал Грима Гнилоуст. Лицо его было мучнистое,

непривычные к солнцу глаза часто моргали. Гайма преклонил колени и

вручил Теодену длинный меч в златокованых ножнах, усыпанных

смарагдами.

– Вот, государь, твой старинный клинок Геругрим, – сказал он. –

Нашелся у него в сундуке, который он никак не хотел отпирать. Там

припрятано много пропавших вещей.

– Ты лжешь, – прошипел Гнилоуст. – А меч свой государь сам отдал

мне на хранение.

– И теперь надлежит возвратить его владельцу, – сказал Теоден. – Тебе

это не по нутру?

– На все твоя воля, государь, – ответствовал тот. – Я лишь смиренно

пекусь о тебе и твоем достоянии. Но побереги свои силы, повелитель, они

ведь уж не те, что прежде. Препоручи другим назойливых гостей. Трапеза

твоя готова. Не пожалуешь ли к столу?

– Пожалую, – сказал Теоден. – И позаботься о трапезе для моих

гостей, мы сядем за стол вместе. Ополчение выступает сегодня. Разошли

глашатаев по столице и ближним весям. Мужам и юношам – всем, кому по

силам оружие и у кого есть кони, – построиться у ворот во втором часу

пополудни!

– Ох, государь! – воскликнул Гнилоуст. – Этого-то я и страшился:

чародей околдовал тебя. И ты оставишь без охраны золотой чертог своих

предков и свою казну? Без охраны останется повелитель нашего края?

– Околдовал, говоришь? – переспросил Теоден. – По мне, такие чары

лучше твоих пошептов. Твоими заботами мне бы давно уж впору ползать

на четвереньках. Нет, в Эдорасе не останется никого; даже тайный

советник Грима сядет на коня. Ступай! У тебя еще есть время счистить с

меча ржавчину.

– Смилостивись, государь! – завопил Гнилоуст, извиваясь у ног

конунга. – Сжалься над стариком, одряхлевшим в неусыпных заботах о

тебе! Не отсылай меня прочь! Я и в одиночку сумею охранить твою

царственную особу. Не отсылай своего верного Гриму!

– Сжалюсь, – сказал Теоден. – Сжалюсь и не отошлю. Я поведу

войско; сражаясь рядом со мной, ты сможешь доказать свою верность.

Гнилоуст обвел враждебные лица взглядом затравленного зверя,

судорожно изыскивающего спасительную уловку. Он облизнул губы

длинным бледно-розовым языком.

– Подобная решимость к лицу конунгу из рода Эорла, как бы он ни

был стар, – сказал он. – Конечно, преданный слуга умолил бы его пощадить

свои преклонные лета. Но я вижу, что запоздал, и государь мой внял речам

тех, кто не станет оплакивать его преждевременную кончину. Тут уж я

ничем не могу помочь; но выслушай мой последний совет, о государь!

Оставь наместником того, кто ведает твои сокровенные мысли и свято чтит

твои веления! Поручи преданному и многоопытному советнику Гриме

блюсти Эдорас до твоего возвращения – увы, столь несбыточного.

Эомер расхохотался.

– А если в этом тебе будет отказано, о заботливый Гнилоуст, ты, может,

согласишься и на меньшее, лишь бы не ехать на войну? Согласишься

тащить в горы куль муки – хотя кто его тебе доверит?

– Нет, Эомер, не понимаешь ты умысла почтенного советника, –

возразил Гэндальф, обратив на Гнилоуста пронзительный взгляд. – Он

ведет хитрую, рискованную игру – и близок к выигрышу даже и сейчас. А

сколько он уже отыграл у меня драгоценного времени! Лежать, гадина! –