добрых сорок лиг по прямой, а дорогою – миль сто сорок от Эдораса до

Изенгардской переправы, где рати Ристании отражали Сарумановы

полчища.

Надвинулась ночь, и войско наконец остановилось; пять с лишним

часов проскакали они, но не одолели еще и половины пути. Расположились

на ночлег широким кругом, при свете звезд и тусклого месяца. На всякий

случай костров не жгли; выставили круговое охранение и выслали

дозорных, серыми тенями мелькавших по ложбинам. Ночь тянулась

медленно и бестревожно. Наутро запели рога, и дружина в одночасье снова

тронулась в путь.

Мутновато-безоблачное небо стояло над ними, и наваливалась не по-

вешнему тяжкая духота. В туманной поволоке вставало солнце, а за ним

омрачала тусклые небеса черная, хищная, грозовая темень. И ей навстречу,

с северо-запада, расползалась у подножия Мглистых гор подлая темнота из

Колдовской логовины.

Гэндальф придержал коня и поравнялся с Леголасом, ехавшим в строю

возле Эомера.

– У тебя зоркие глаза, Леголас, – сказал он. – Вы, эльфы, за две лиги

отличаете воробья от зяблика. Скажи ты мне, видишь ли что-нибудь там, на

пути к Изенгарду?

– Далеко еще до Изенгарда, – отозвался Леголас, козырьком приложив

ко лбу длиннопалую руку. – Темнотой окутан наш путь, и какие-то

громадные тени колышутся во тьме у речных берегов, но что это за тени, сказать не могу. Сквозь темноту или туман я бы их разглядел, но некою

властительной силой опущен непроницаемый занавес, и река теряется за

ним. Точно лесной сумрак из-под бесчисленных деревьев ползет и ползет с

гор.

– И вот-вот обрушится вдогон гроза из Мордора, – проговорил

Гэндальф. – Страшная будет ночь.

Духота все сгущалась, под вечер их нагнали черные тучи, застлавши

небеса, и уже впереди нависали лохматые клочья, облитые слепящим

светом. Кроваво-красное солнце утопало в дымной мгле. Приблизилась

северная оконечность Белых гор, солнце озарило слоистые кручи

троеверхого Трайгирна, и закатным огнем полыхнули копья ристанийского

воинства. Передовые увидели черную точку, потом темное пятно: всадник

вырвался к ним навстречу из алых отблесков заката. Они остановились в

ожидании.

Усталый воин в изрубленном шлеме, с иссеченным щитом медленно

спешился, постоял, шатаясь, переводя дух, и наконец заговорил.

– Эомер с вами? – сипло спросил он. – Прискакали все-таки, хоть и

поздно, только мало вас очень. Худо пошло наше дело после гибели

Теодреда. Вчера мы отступили за Изен: многие приняли смерть на

переправе. А ночью их полку прибыло, и со свежими силами они

штурмовали наш берег. Вся изенгардская нечисть, все здесь, и числа им нет,

а вдобавок Саруман вооружил диких горцев и заречных кочевников из

Дунланда. Десять на одного. Опорную стену взяли приступом. Эркенбранд

из Вестфольда собрал, кого мог, и затворился в крепости, в Хельмовом

ущелье. Остальные разбежались кто куда. Эомер-то где? Скажите ему: все

пропало. Пусть возвращается в Эдорас и ждет изенгардских волколаков,

недолго придется ждать.

Теоден молча слушал, скрытый за телохранителями; тут он тронул

коня и выехал вперед.

– Дай-ка поглядеть на тебя, Сэорл! – сказал он. – Я здесь, не в Эдорасе.

Последняя рать эорлингов выступила в поход и без битвы назад не

вернется.

Радостным изумлением просияло лицо воина. Он выпрямился – и

горделиво преклонил колено, протягивая конунгу зазубренный меч.

– Повелевай, государь! – воскликнул он. – И прости меня! Я-то

думал…

– Ты думал, я коснею в Медусельде, согбенный, как дерево под

снежным бременем. Верно; когда ты поехал на брань, так оно и было. Но

теперь не так: западный ветер стряхнул снег с ветвей. Дайте ему свежего

коня! Скачем на выручку к Эркенбранду!

Тем временем Гэндальф проехал вперед; он глядел из-под руки на

север, на Изенгард, и на отуманенный запад.

– Веди их, Теоден! – велел он, вернувшись галопом. – Скорей

сворачивайте к Хельмову ущелью! На Изенских бродах вам делать уже

нечего. А у меня другие, срочные дела – Светозар не подведет! – И крикнул

еще Арагорну, Эомеру и телохранителям конунга: – Во что бы то ни стало

сберегите государя! Ждите меня у Хельмовой Крепи! Прощайте!

Он склонился к уху Светозара, и точно стрела сорвалась с тетивы: