– Охотно верю, – отозвался Леголас. – Ты ведь истый гном, гном всем

на удивленье, любитель горного труда. Мне-то здешний край не по сердцу,

что ночью, что наверняка и днем. Но с тобою я чувствую себя надежнее, мне отрадно, что рядом эдакий толстоногий крепыш с боевым топором. И

правда, не помешала бы здесь сотня твоих сородичей. Но еще бы лучше –

сотня лучников из Лихолесья. Ристанийцы – они стрелки по-своему

неплохие, но мало у них стрелков, раз-два и обчелся!

– Темновато для стрельбы, – возразил Гимли. – А если уж на то пошло,

так лучше всего бы сейчас как следует выспаться. Честное слово, таких

сонных гномов, как я, свет еще не видывал. Маятное дело эта верховая

езда. И однако ж секира у меня в руках ну прямо ходуном ходит. Ладно уж,

раз спать нельзя, давайте сюда побольше орков, было бы только где

размахнуться – и сразу станет не до сна.

Время тянулось еле-еле. В долине догорали далекие пожары.

Изенгардское воинство теперь надвигалось в молчании: огненные змеи

вились по налогу.

Вдруг от Гати донесся пронзительный вой и ответный клич

ристанийцев. Факелы, точно уголья, сгрудились у въезда – и рассыпались,

угасая. По приречному лугу и скалистому откосу к воротам Горнбурга

примчался отряд всадников: застава отступила почти без потерь.

– Штурмуют вал! – доложили они. – Мы расстреляли все стрелы, ров и

проход завалены трупами. Это их задержит ненадолго – они лезут и лезут

на вал повсюду, бесчисленные, как муравьи. Но идти на приступ с

факелами им впредь будет неповадно.

Перевалило за полночь. Нависла непроглядная темень, душное

затишье предвещало грозу. Внезапно тучи распорола ослепительная

вспышка, и огромная ветвистая молния выросла среди восточных вершин.

Мертвенным светом озарился склон от стены до Гати: там кишмя кишело

черное воинство – приземистые, широкозадые орки и рядом рослые,

грозные воины в шишаках, с воронеными щитами. А из-за Гати

появлялись, наползали все новые и новые сотни. Темный, неодолимый

прибой вздымался по скату, от скалы к скале. Гром огласил долину. Хлынул

ливень.

И другой, смертоносный ливень обрушился на крепостные стены:

стрелы свистели, лязгали, отскакивали, откатывались – или впивались в

живую плоть. Так начался штурм Хельмовой Крепи, а оттуда не раздалось

ни звука, не вылетело ни единой ответной стрелы.

Осаждающие отпрянули перед безмолвной, окаменелой угрозой. Но

молния вспыхивала за молнией, и орки приободрились: они орали,

размахивали копьями и мечами и осыпали стрелами зубчатый парапет, а

ристанийцы с изумленьем взирали на волнуемую военной грозой

зловещую черную ниву, каждый колос которой ощетинился сталью.

Загремели медные трубы, и войско Сарумана ринулось на приступ:

одни – к подножию Ущельной стены и Южной башне, другие – через

плотину на откос, к воротам Горнбурга. Туда устремились огромной толпой

самые крупные орки и дюжие, свирепые горцы Дунланда. В блеске молний

на их шлемах и щитах видна была призрачно-бледная длань. Они бегом

одолели откос и подступили к воротам.

Крепость, словно пробудившись, встретила их тучею стрел и градом

каменьев. Толпа дрогнула, откатилась врассыпную и снова хлынула вперед,

опять рассыпалась и опять набежала, возвращаясь упорно, как приливная

волна. Громче прежнего взвыли трубы, и вперед с громогласным ревом

вырвался плотный клин дунландцев; они прикрывались сверху своими

большими щитами и несли два огромных обитых железом бревна. Позади

их столпились орки-лучники, держа бойницы под ураганным обстрелом.

На этот раз клин достиг ворот, и они содрогнулись от тяжких размашистых

ударов. Со стены падали камни, но место каждого поверженного тут же

занимали двое, и тараны все сокрушительней колотили в ворота.

Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали воинственный

рев и гулкие удары таранов; ярко сверкнула молния, и при свете ее оба враз

поняли, что ворота вот-вот поддадутся.

– Скорей! – крикнул Арагорн. – Настал час обнажить мечи!

Вихрем промчались они по стене и вверх по лестнице во внешний

двор Горнбурга, прихватив с собой десяток самых отчаянных рубак. В

стене была потайная дверца, выходившая на запад, узкая тропа над

обрывом вела от нее к воротам. Эомер и Арагорн бежали первыми, ратники

едва поспевали за ними. Два меча заблистали вместе.

– Гутвинэ! – воскликнул Эомер. – Гутвинэ и Мустангрим!