Старый Гамлинг услышал из крепости сквозь шум битвы зычный

голос гнома.

– Орки в ущелье! – крикнул он, вглядываясь с высоты. – Хельм!

Хельм! За мной, сыны Хельма! – И ринулся вниз по лестнице во главе

отряда вестфольдцев.

Смятые внезапной атакой орки со всех ног бежали в теснину и все до

единого были изрублены или сброшены в пропасть; и молча внимали их

предсмертным воплям и следили за падающими телами стражи потаенных

пещер.

– Двадцать один! – воскликнул Гимли, взмахнув секирой и распластав

последнего орка. – Вот мы и сравнялись в счете с любезным другом

Леголасом.

– Надо заткнуть эту крысиную дыру, – сказал Гамлинг. – Говорят,

гномы – на диво искусные каменщики. Окажи нам помощь, господин!

– Тесать камни секирой несподручно, – заметил Гимли. – Ногтями

тесать я тоже не горазд. Ладно, попробуем, что получится.

Вестфольдцы набрали булыжников и щебня и под руководством Гимли

замуровали водосток, оставив лишь небольшое отверстие. Полноводная

после дождя Ущелица вспучилась, забурлила и разлилась среди утесов.

– Авось наверху посуше, – сказал Гимли. – Пойдем-ка, Гамлинг,

посмотрим, что делается на стене.

Леголас стоял возле Арагорна с Эомером и точил свой длинный

кинжал. Нападающие покамест отхлынули, – наверно, их смутила неудача с

водостоком.

– Двадцать один! – объявил Гимли.

– Отлично! – сказал Леголас. – Но на моем счету уже две дюжины. Тут

пришлось поработать кинжалом.

Эомер и Арагорн устало опирались на мечи. Слева, от крепостного

подножия, слышались крики, грохот и лязг – там вновь разгоралась битва.

Но Горнбург стоял незыблемо, как утес в бушующем море. Ворота его

сокрушили, однако завал из камней и бревен не одолел еще ни один враг.

Арагорн взглянул на тусклые звезды, на заходящую луну, золотившую

холмистую окраину излога, и сказал:

– Ночь эта длится, словно многолетнее заточение. Что так медлит

день?

– Да недолго уж до рассвета, – молвил Гамлинг, взобравшийся на

стену вслед за Гимли. – Но много ли в нем толку? От осады он нас не

избавит.

– От века рассвет приносит людям надежду, – отвечал Арагорн.

–

Этой

изенгардской

нечисти,

полуоркам

и

полулюдям,

выпестованным злым чародейством Сарумана, – им ведь солнце нипочем, –

сказал Гамлинг. – Горцы тоже рассвета не испугаются. Слышите, как они

воют и вопят?

– Слышать-то слышу, – отозвался Эомер, – только их вой и вопли

какие-то нечеловеческие, а скорее птичьи, не то зверьи.

– А вот ты бы вслушался, может, и слова бы различил, – возразил

Гамлинг. – Дунландский это язык, я его помню смолоду. Когда-то он звучал

повсюду на западе Ристании. Вот, слышите? Как они нас ненавидят и как

ликуют теперь, в свой долгожданный и в наш роковой час! «Конунг, где

ваш конунг? – вопят они. – Конунга вашего давайте сюда! Смерть

Форгойлам – да сгинут желтоволосые ублюдки! Северянам-грабителям –

смерть всем до единого!» Вот так они нас честят. За полтысячи лет не

забылась их обида на то, что Отрок Эорл стал союзником Гондора и

властителем здешнего края. Эту застарелую рознь Саруман разжег заново,

и теперь им удержу нет. Ни закат им не помеха, ни рассвет: подавай на

расправу Теодена, и весь сказ!

– И все равно рассвет – вестник надежды, – сказал Арагорн. – А

правда ли, будто Горнбург не предался врагам ни единожды, и не бывать

этому, доколе есть у него защитники?

– Да, так поется в песнях, – устало отвечал Эомер.

– Будем же достойными его защитниками! – сказал Арагорн.

Их речи прервал трубный вой. Раздался грохот, полыхнуло пламя,

повалил густой дым. Шипя, клубясь и пенясь, Ущелица рванулась

новопроложенным руслом сквозь зияющий пролом в стене. А оттуда

хлынули черные ратники.

– Вот проклятый Саруман! – воскликнул Арагорн. – Пока мы тут лясы

точим, орки снова пробрались в водосток и подорвали стену колдовским

огнем Ортханка! Элендил, Элендил! – крикнул он, кидаясь в пролом; а тем

временем орки сотнями взлезали по лестницам. И сотни напирали с тыла,

везде бушевала сеча, приступ накатывался, точно мутная волна,

размывающая прибрежный песок. Защитники отступали к пещерам,

сражаясь за каждую пядь, другие напропалую пробивались к цитадели.

Широкая лестница вела от ущелья на крепостную скалу, к задним