замки колышутся, словно морские водоросли в подводном гроте. Наступает

вечер – факелы унесли: видения блекнут и гаснут, а в другом чертоге, блистая новой красой, является новая греза. Чертогов там не счесть,

Леголас, хоромина за хороминой, своды над сводами, бесконечные

лестницы, и в горную глубь ведут извилистые ходы. Пещеры! Хоромы

возле Хельмова ущелья! Счастлив жребий, что привел меня сюда! Уходя, я

чуть не плакал.

– Ну раз так, Гимли, – сказал немного ошарашенный Леголас, – то

желаю тебе уцелеть в грядущих битвах, вернуться в здешние края и снова

узреть любезные твоему сердцу пещеры. Только ты своим-то про них не

очень рассказывай: судя по твоим словам, здесь трогать ничего не надо, а

от семейки гномов с молотками и чеканами вреда, пожалуй, не оберешься.

Может, ристанийцы и правильно делают, что помалкивают об этих горных

хоромах.

– Ничего ты не понимаешь, – рассердился Гимли. – Да любой гном

просто обомлеет от восторга. Нет среди потомков Дарина таких, чтобы

принялись здесь добывать драгоценные камни или металл, будь то даже

алмазы и золото. Ты ведь не станешь рубить по весне на дрова цветущие

деревца? Этот каменный цветник стал бы у нас изумительным,

блистающим заповедником. Бережно и неспешно, тюк да тюк, там да сям,

бывает, за день только один раз и приладишься с чеканом – мы знаешь как

умеем работать! – и через десятки лет чертоги явили бы свою сокровенную

красоту и открылись бы новые – там, где сейчас за расселинами скал зияют

темные пропасти. И все бы озарилось светом, Леголас! Засияли бы такие

же невиданные светильники, как некогда в Казад-Думе; и отступила бы

ночь, от века заполонившая горные недра; она возвращалась бы только по

нашему мановению.

– Удивил ты меня, Гимли, – сказал Леголас. – Раньше я таких речей от

тебя не слыхивал. Еще немного – и я, чего доброго, начну сожалеть, что не

видел твоих чертогов. Ладно! Давай заключим уговор: если обоих нас

минует гибель – что вряд ли, – то немного попутешествуем вдвоем. Ты со

мною в Фангорн, а потом я с тобой – к Хельмову ущелью.

– Фангорн-то я бы далеко стороной обошел, – вздохнул Гимли. – Но

будь по-твоему, в Фангорн так в Фангорн, только уж после этого –

прямиком сюда, я сам тебе покажу пещеры.

– Идет, – скрепил Леголас. – Но пока что, увы, и от пещер мы

отъезжаем все дальше, а вот, гляди-ка, и лес кончается. Далеко еще до

Изенгарда, Гэндальф?

– Кому как, – отозвался Гэндальф. – Сарумановы вороны летают по

прямой, им пятнадцать лиг: пять от Ущельного излога до переправы, а

оттуда еще десять до изенгардских ворот. Но мы отдохнем: заночуем.

– А там, на месте, что нас все-таки ожидает? – спросил Гимли. – Ты-

то, конечно, знаешь заранее, а я даже не догадываюсь.

– Нет, я заранее не знаю, – отвечал маг. – Я там был вчера ночью; с тех

пор могло случиться многое. Но ты, я думаю, сетовать не будешь, что зря

проехался, хотя и покинул, не насмотревшись, Блистающие Пещеры

Агларонда.

Наконец они выехали из лесу к развилку большой дороги, которая вела

от Ущельного излога на восток, к Эдорасу, и на север, к Изенгардской

переправе. Леголас остановил коня на опушке, с грустью оглянулся и

громко вскрикнул.

– Там глаза! – закричал он. – Из-за ветвей глаза глядят нам вслед! В

жизни не видал таких глаз!

Встревоженные его возгласом воины тоже остановились и обернулись,

а Леголас поскакал обратно.

– Нет, нет! – завопил Гимли. – Езжай, куда хочешь, коли совсем

свихнулся, а меня спусти с лошади! Ну тебя с твоими глазами!

– Стой, царевич Лихолесья! – приказал Гэндальф. – Сейчас не время.

Погоди, от тебя этот лес не уйдет.

Между тем на опушке показались три удивительных исполина: ростом

с троллей, футов двенадцати, если не больше, плотные, крепко сбитые, как

деревья в поре, долгоногие, длиннорукие, многопалые; то ли одежда в

обтяжку, то ли кожа была у них светло-бурая, курчавились кронами

пышные волосы, торчали серо-зеленые, мшистые бороды. Огромные

внимательные глаза глядели вовсе не на конников, взоры их устремлялись к

северу. Внезапно они, приставив раструбом руки ко рту, издали громкий

клич, похожий на пенье рога, но протяжнее и мелодичнее. Раздались

ответные звуки; всадники обернулись в другую сторону и увидели, что с

севера к лесу быстро приближаются такие же исполины, вышагивая в