– Теперь иди! – сказал Гэндальф, и Саруман вскрикнул, осел и уполз.

И грянулось что-то сверху, тяжелое и блестящее: в перила, едва не задев

Сарумана, возле виска Гэндальфа, на лестницу. Перила дрогнули и

рассыпались вдребезги, лестница с треском брызнула огнистым снопом

искр. А брошенный шар промчался вниз по ступеням: черный,

хрустальный, багровеющий изнутри. И покатился к колдобине – там его

успел перехватить Пин.

– Подлый негодяй! – воскликнул Эомер. Но Гэндальф пожал плечами.

– Нет, – сказал он, – это не Сарумановых рук дело. Брошено из

другого, из высокого окна. Гнилоуст, я так думаю, с нами прощается, но

неудачно.

– Потому неудачно, что он толком не знал, в кого метит, в тебя или в

Сарумана, – предположил Арагорн.

– Может, и так, – согласился Гэндальф. – Хороша подобралась

парочка! Они же заедят друг друга: слова страшнее всего. Впрочем,

поделом вору и мука. Но если Гнилоуст выйдет из Ортханка живьем, ему

изрядно повезет… Ну-ка, ну-ка, маленький, оставь шарик! Меня бы

сначала спросил! – воскликнул он, резко обернувшись и увидев Пина,

который медленно всходил по лестнице, точно нес непосильную тяжесть.

Он сбежал ему навстречу и поспешно отобрал у хоббита темный шар,

обернув его полой плаща. – Дальше мое дело, – сказал он. – Н-да, Саруман

бы, пожалуй, не стал такими вещами швыряться.

– У него и без этого найдется чем швырнуть, – сказал Гимли. – Если

разговор окончен, так хоть отойдем подальше!

– Разговор окончен, – сказал Гэндальф. – Отойдем.

У подножия лестницы ристанийцы громко и радостно приветствовали

своего конунга и склонились перед Гэндальфом. Колдовство Сарумана

развеялось: все видели его озлобленное бессилие и жалкий позор.

– Ну, вот и все, – вздохнул Гэндальф. – Надо бы Древню сказать, чем

дело кончилось.

– А ему это невдомек? – удивился Мерри. – Могло, что ль, кончиться

иначе?

– Да нет, наверно, не могло, – сказал Гэндальф, – хоть и висело на

волоске. Но пришлось на это пойти: отчасти из милосердия, а отчасти…

Надо было показать Саруману, что голос его теряет привычную власть.

Деспоту не стоит прикидываться советником. И уж если тайное стало

явным, то дальше его не утаишь. А мудрец наш как ни в чем не бывало

принялся обрабатывать нас порознь на слуху друг у друга: нерасчетливо

поступил. Но все-таки надо было дать ему последний случай отказаться от

мордорского лиходейства, а заодно и от своих замыслов. Загладить

постыдное прошлое: он ведь мог бы нам очень помочь. Лучше всякого

другого знает он наши дела, и захоти он только – нынче же все пошло бы

иначе. Но он предпочел свою бессильную злобу и надежную твердыню

Ортханка. Не желает помогать, а желает начальствовать. И живет-то в

ужасе перед тенью Мордора, а тянется к верховной власти. Вот уж кто

несчастный дурак! Если с востока до него доберутся – пиши пропало. Мы-

то не можем, да и не станем крушить Ортханк, а Саурон – тот пожалуй что

и сокрушит.

– Ну а если победа Саурону не достанется? Ты тогда что с ним

сделаешь, с Саруманом? – спросил Мерри.

– Я? С Саруманом? Да ничего я с ним делать не стану, – сказал

Гэндальф. – Всякая власть мне претит. А вот что с ним станется, этого я не

знаю. Жалко все-таки: столько добра и столько могущества пропадает

задаром. Зато нам-то как повезло! Вот уж не угадаешь заранее, злоба – она

сама по себе в ущерб. Если б мы даже вошли в Ортханк, то и среди всех

тамошних сокровищ вряд ли нашлось бы равное тому, которое вышвырнул

Гнилоуст.

Раздался и осекся яростный вопль из высокого открытого окна.

– Похоже, Саруман со мной согласен, – сказал Гэндальф. – Вот теперь

давайте отойдем подальше!

Они вернулись к разрушенному входу, и едва вышли из-под арки, как

тут же, откуда ни возьмись, к ним зашагали онты, дотоле скрытые за

грудами камней. Древень шел во главе, и Арагорн, Гимли и Леголас в

изумленье уставились на лесных великанов.

– Вот, кстати, три моих спутника, Древень, – сказал Гэндальф. – Я тебе

про них говорил, но ты их еще не видел.

И представил их, одного за другим. Старый онт внимательно оглядел

каждого и с каждым немного побеседовал. Последним оказался Леголас.

– Так ты, стало быть, сударь мой эльф, явился из так нынче