боль и, когда стало совсем уж невмоготу, сказал: «Хоббит».

А он будто вдруг увидел меня – и его хохот мучил, как медленная

пытка. Я противился из последних сил; он сказал: «Погоди немного. Скоро

снова свидимся. Пока скажи Саруману, что эта игрушка не для него. Я

тотчас же за нею пришлю. Понял? Так и передай».

И снова злорадно захохотал, как клещами жилы вытягивал, страшнее

всякой смерти… нет, нет! Об этом нельзя говорить. Больше я ничего не

помню.

– Посмотри мне в глаза! – сказал Гэндальф.

Пин встретил его взгляд не сморгнув; длилось нестерпимое молчание.

Потом лицо мага потеплело, и по нему скользнула тень улыбки. Он

погладил Пина по голове.

– Ладно! – сказал он. – Будет! Ты уцелел. Глаза твои, вижу, не лгут. Ну,

он недолго с тобой говорил. Олухом ты был и остался, но ты честный олух,

Перегрин Крол. Будь на твоем месте кто поумнее, он бы, может, вел себя

хуже. Но запомни вот что! Тебя и твоих друзей уберег, что называется, счастливый случай, но другой раз не убережет. Допроси он тебя толком, ты

бы не вынес пытки и рассказал ему все, что знаешь, к нашей общей

погибели. Но он поторопился. Одних сведений ему показалось мало, он

решил немедля заполучить тебя и не спеша замучить в темнице Черной

Башни. Нет уж, ты не дергайся! Суешь нос в дела мудрецов, так и хвост не

поджимай! Ладно уж, я тебя прощаю. Все не так худо обернулось, как

могло бы.

Он бережно отнес Пина на папоротниковое ложе. Мерри сел возле

друга.

– Лежи смирно и попробуй уснуть, Пин! – сказал Гэндальф. – А

впредь больше доверяй мне! Зазудит опять – скажи, есть от этого средства.

И, уж во всяком случае, не вздумай опять подкладывать мне камни под

локоть! Побудьте вдвоем, это вам полезно.

Маг вернулся к остальным; они в угрюмом раздумье стояли над

ортханкским камнем.

– Беда явилась за полночь и застала нас врасплох, – сказал он. –

Спаслись мы чудом!

– А что хоббит, что Пин? – спросил Арагорн.

– Думаю, с ним все обойдется, – отвечал Гэндальф. – Пытали его

недолго, а хоббиты – на диво стойкий народ. Память о пережитом ужасе и

та у него быстро выветрится. Пожалуй, даже чересчур быстро. Не

возьмешь ли ты, Арагорн, на сохранение этот камушек? Хранить его,

конечно, опасно, но…

– Кому как, – сказал Арагорн. – У него есть законный владелец. Этот

камушек – палантир Ортханка из сокровищницы Элендила, и установили

его здесь гондорские князья. Роковые сроки близятся. И мой палантир

может мне пригодиться.

Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к общему изумлению, с

глубоким поклоном протянул ему завернутый камень.

– Прими его, государь! – сказал он. – И да послужит он залогом

грядущих дней! Но позволь все же посоветовать тебе – до поры не гляди в

него! Остерегись!

– Был ли я тороплив и тщеславен хоть раз за долгие годы

испытаний? – спросил Арагорн.

– Ни разу. Не оступись под конец пути, – отвечал Гэндальф. – По

крайней мере храни его в тайне. И вы все, свидетели ночного

происшествия! Пуще всего берегитесь ненароком выдать хоббиту

Перегрину, где хранится камень! Он его будет по-прежнему притягивать, ибо, увы, он держал его в руках еще в Изенгарде: это я недоглядел. Но я

был занят Саруманом и не догадался, что это за Камень. Потом я был

близок к разгадке, но меня сморила усталость и одолел сон. Лишь сейчас

все открылось!

– Да, и вне всяких сомнений, – сказал Арагорн. – Теперь воочию видна

связь между Изенгардом и Мордором: объяснилось многое.

– Диковинно могущество наших врагов и диковинна их немощь! –

сказал Теоден. – Издавна говорят: нередко зло пожрется злом.

– Чаще всего так оно и бывает, – подтвердил Гэндальф. – Но в этот раз

нам неимоверно повезло. Проступок хоббита, кажется, спас меня от

чудовищного промаха. Я думал было сам изучить этот Камень, проверить

его на себе. Сделай я это – и пришлось бы состязаться в чародействе с

величайшим колдуном, а я не готов к такому испытанию, оно, может

статься, и вообще не для меня. Но если б я и не подпал под его власть, узнан все равно был бы, а это пагубно для нас – пока не настанет время

выступить в открытую.

– По мне, так оно настало, – сказал Арагорн.

– Еще нет, – возразил Гэндальф. – Покамест враг в заблуждении, и это