нам на руку. Прислужник Саурона думает, будто Камень в Ортханке;

с какой стати нет? Значит, там же заключен и хоббит; Саруман для пущей

муки принуждает его глядеть в чародейное зеркало. Ему запомнились голос

и лицо хоббита, он ждет свою безвольную жертву – и ошибка его

обнаружится еще не сейчас. Но мы-то что ж упускаем время попусту? Мы

были слишком беспечны. Скорее в путь! Нечего медлить неподалеку от

Изенгарда. Я поеду вперед и возьму с собой Перегрина Крола: нынче спать

ему не придется.

– При мне останутся Эомер и десять дружинников, – сказал конунг. –

Прочие пусть едут с Арагорном и мчатся во весь опор.

– Можно и так, – сказал Гэндальф. – Вместе или порознь – спешите в

горы, к Хельмову ущелью!

В этот миг их накрыла огромная тень, яркая луна вдруг погасла.

Дружинники с криком припали к земле, закрывая головы руками, словно

защищаясь от удара сверху: их обуял слепой ужас и пронизал цепенящий

холод. Еле-еле отважились они поднять глаза – и увидели огромную

крылатую тварь, черным облаком затмившую луну. Она описала круг и

вихрем умчалась на север: звезды тускнели на ее пути.

Ристанийцы поднялись на ноги, но двинуться с места не было сил.

Гэндальф провожал чудище глазами, опустив крепко сжатые кулаки.

– Назгул! – крикнул он. – Посланец Мордора! Буревестник Саурона!

Назгулы пересекли Великую Реку! Скачите, скачите, не ждите рассвета! И

не дожидайтесь отстающих! Скачите!

Он кинулся прочь, кликнув на бегу Светозара. Арагорн быстро помог

ему собраться. Гэндальф подхватил Пина на руки.

– На этот раз поедешь со мной, – сказал он. – Светозару лишняя ноша

нипочем.

Серебряный скакун уже поджидал его, Гэндальф закинул за плечи

свой легкий мешок, вскочил на коня и принял из рук Арагорна укутанного

в одеяло и плащ Пина.

– Прощайте. Не мешкайте! – крикнул он. – Вперед, Светозар!

Красавец конь гордо тряхнул головой, его пышный хвост переливчато

заблистал в лунном свете. Он прянул, взмыв над землей, и умчался, как

северный ветер с гор.

– Приятная и спокойная выдалась ночка! – сказал Мерри Арагорну. –

Везет же некоторым! Ему, видите ли, не спалось – он и не спал, захотелось

ехать с Гэндальфом – пожалуйста! А надо бы ему окаменеть и остаться

здесь в назидание потомкам.

– Если б не он, а ты подобрал ортханкский камень, думаешь, ты бы

себя лучше показал? – спросил Арагорн. – Сомневаюсь! Словом, тебе не

повезло: повезу тебя я. Иди собирайся и, если Пин что позабыл, прихвати.

Мигом!

* * *

Светозар мчался по темной степи, его не надо было ни понукать, ни

направлять. Прошло меньше часа, а они уже миновали Изенгардскую

переправу и высокий серый курган, утыканный копьями.

Пин мало-помалу приходил в себя. Он угрелся, лицо овевал свежий

бодрящий ветер. Гэндальф был рядом. Ужас, затягивающий в камень,

уродливая тень, затмившая луну, – все это осталось позади, как дурной сон

или горный туман. Он вздохнул полной грудью.

– А я и не знал, что ты ездишь без седла и уздечки, Гэндальф! – сказал

он.

– Обычно я по-эльфийски не езжу, – отозвался Гэндальф. – Но

Светозар не терпит сбруи: либо он берет седока, либо нет. Если берет, то уж

позаботится, чтобы ты не упал – разве что нарочно спрыгнешь.

– А быстрота его какая? – спросил Пин. – Ветер так и свищет в ушах, а

как плавно едем! Почти не касаясь земли!

– Сейчас он мчится быстрее самого быстрого скакуна, – сказал

Гэндальф. – Но для него и это пустяки. Здесь идет подъем, и степь

неровная. Однако смотри, как на глазах близятся Белые горы под звездным

пологом! Вон та, островерхая, трехрогая – это Трайгирн. Недалеко уж до

развилки, а там рукой подать и до Ущельного излога, где две ночи назад

бушевала битва.

Пин ненадолго примолк. Он слушал, как Гэндальф мурлычет себе под

нос обрывки песен на чужих языках, и миля уходила за милей. Наконец маг

пропел целый стишок из понятных слов, и хоббит расслышал сквозь

немолчный посвист ветра:

Короли привели корабли,

Трижды их было три.

А на кораблях – что они привезли

Из дальней своей земли?

Семь светлых звезд, семь зрячих камней

И Саженец – белый как снег.

– О чем это, Гэндальф? – спросил Пин.

– Я перебирал в памяти древние стихи и песни, – отвечал маг. –

Хоббиты их, наверно, давно позабыли – даже и те немногие, что знали.

– Не все мы позабыли, – возразил Пин. – И сочинили много-много