подозрительность. – А где же он болтается, хотел бы я знать?

– Недалеко, недалеко! – сказал голос сверху, и Сэм увидел на фоне

вечернего неба огромную голову и оттопыренные уши Горлума.

– Э-гей, ты чего там делаешь? – спросил Сэм, мигом став

подозрительней прежнего.

– Смеагорл голодный, – сказал Горлум. – Он скоро вернется.

– А ну, воротись! – заорал на него Сэм. – Назад, кому говорю!

Но Горлума и след простыл. Разбуженный криками Фродо сидел и

протирал глаза.

– Здрасьте! – сказал он. – Что случилось? Сколько времени?

– Еще не знаю, – сказал Сэм. – Солнце, кажись, закатилось. А он

удрал. Говорит, голодный.

– Ладно тебе! – сказал Фродо. – Тут уж ничего не поделаешь.

Вернется, не бойся. И обещание заржаветь не успело, да и от своей

Прелести он никуда не денется.

Фродо во всем разобрался, когда узнал, что они полсуток мирно

проспали рядом с Горлумом, очень голодным и совершенно не связанным.

– Не поминай Жихаря попусту, – сказал он. – Ты был еле живой, и все

обернулось не худо: оба мы отдохнули. А впереди трудная дорога, труднее

еще не было.

– С едой плоховато, – сказал Сэм. – Сколько нам примерно за все про

все времени понадобится? После-то, когда управимся, что будем делать? Я

ничего не говорю, эти дорожные хлебцы тебя прямо-таки на ногах держат,

спасибо и низкий поклон эльфам-пекарям, хотя в желудке все же ветер

свищет, извините за грубость. Но и с ними беда – чем больше их ешь, тем

меньше остается. Недельки так на три их, может, и хватит, ежели затянуть

пояса и держать зубы на полке. А то мы на них здорово подналегли.

– Я не знаю, сколько нам времени нужно за все про все, – сказал

Фродо. – Долгонько мы в горах проторчали. Но вот что я скажу тебе, Сэммиум Скромби – дорогой мой хоббит Сэм, друг из друзей, – по-моему,

незачем нам и думать, что будет после, когда мы, как ты говоришь, управимся. На это нечего и надеяться, но если это нам вдруг удастся, то уж

какое там после! Представляешь: Кольцо Всевластья упадет в огонь, а мы

тут рядышком! Ну посуди сам, до хлеба ли нам будет: нет, хлеб нам больше

никогда не понадобится. Дотащимся как-нибудь до Роковой Горы, и дело с

концом. Дотащиться бы – мне и это вряд ли по силам.

Сэм молча кивнул, взял хозяина за руку и склонился над ней: не

поцеловал, только капнул слезами, отвернулся и утер нос рукавом. Потом

встал, прошелся туда-сюда, якобы посвистывая, и выговорил сдавленным

голосом:

– Да куда же этот лиходей подевался?

Горлум ждать себя не заставил: неслышно подобрался и, откуда ни

возьмись, вырос перед ними. Руки его и лицо были перепачканы черным

илом. Он что-то дожевывал и ронял слюну. Что он там жевал, они

любопытствовать не стали.

«Жуков-червяков, а может, каких пиявок, – подумал Сэм. – Бррр! Ну,

оглоед, ну, бродяга!»

Горлум тоже помалкивал, покуда не напился и не умылся из ручья.

Потом подошел к ним, облизываясь.

– Заморил червячка, – сказал он. – Отдохнули? Пойдем дальше?

Добренькие хоббитцы крепенько поспали. Теперь верите Смеагорлу? Вот и

хорошо, вот и очень хорошо.

Дальше было как раньше. Расселина становилась все площе и положе,

каменистое дно стало глинистым, а скаты превратились в береговые

пригорочки; ручей петлял без конца. Ночь была на исходе, но облачная

хмарь скрывала звезды и луну, лишь разлитый кругом сероватый отсвет

возвестил утро.

В стылый предутренний час они прыгали по мшистым кочкам, а ручей

забулькал на последней россыпи каменных обломков и канул в ржавое

озерцо. Шелестели и перешептывались сухие камыши, хотя в воздухе не

было ни дуновенья.

И впереди, и по обе руки простирались в тусклом свете неоглядные

топи и хляби. Тяжелые испарения стелились над темными смрадными

мочажинами. Их удушливое зловоние стояло в холодном воздухе. Далеко

впереди, на юге, высились утесистые стены Мордора, словно черный вал

грозовых туч над туманным морем.

Хоббитам оставалось лишь целиком довериться Горлуму. Ведь им

было невдогад, что у них за спиной, в двух шагах, прячется во мгле

северная окраина болот. Будь им знакомы эти края, они могли бы, слегка

задержавшись, вернуться немного назад, свернуть к востоку и выйти

торными дорогами на голую равнину Дагорлада, поле древней битвы у

Ворот Мордора. Правда, там они вряд ли пробрались бы: на твердой