Больше из него не удалось вытянуть ни слова. Название этого

высокогорного прохода он утаил или не знал.

А назывался он Кирит-Унгол, и слава у него была дурная. Арагорн

объяснил бы им, что это имя значит, Гэндальф остерег бы их. Но с ними не

было ни того, ни другого, оба они стояли среди развалин Изенгарда на

ступенях Ортханка, и Гэндальф, теряя время, разделывался с предателем

Саруманом. Однако, даже когда Гэндальф изрекал свой приговор и

палантир расколол гранитные ступени, он искал мыслью Фродо и

Сэммиума, чтоб их ободрить и поддержать.

Может быть, Фродо, сам того не зная, почувствовал эту незримую

опору, как было на Овиде; хоть он и думал, что Гэндальф погиб, канул в

бездну далекой Мории. Он долго молча сидел, склонив голову, и тщетно

перебирал в памяти наставления Гэндальфа: годных на этот случай не

находилось. Увы, слишком рано покинул их мудрый вожатый, еще далеко

было до здешнего сумрачного края. Ничего не говорил Гэндальф о том, как

пробраться в Мордор, да и что бы он мог посоветовать? Когда-то он проник

в Дул-Гулдур, северную цитадель Врага. Но бывал ли он в Мордоре, возле

Барад-Дура и огнедышащей горы, после воцарения Саурона? Вряд ли. И

вот – ему, невысоклику из Хоббитании, простому деревенскому хоббиту,

надо быть смелее и находчивее магов и витязей. Злая выпала ему доля. Но

не сам ли он избрал ее прошлогодней весной в своей уютной гостиной –

так давно, будто это было на заре мирозданья, когда еще стояли в цвету

Серебряное и Золотое Древа? Худой у него выбор. Какой путь предпочесть?

И если на том и на другом подстерегают последний ужас и смерть, что

толку выбирать?

Тянулся день. Над их серой ложбинкой в двух шагах от Ворот царства

ужасов плотным пологом нависла незыблемая тишь. Высокое бесцветное

небо в дымных разводах виделось как сквозь тускловатую водяную толщу.

Никакой орел из поднебесья не различил бы притаившихся хоббитов,

молчаливых и неподвижных, закутанных в серые плащи. Может быть, он

углядел бы распростертого на земле Горлума: должно быть, трупик

изголодавшегося человеческого детеныша, едва прикрытый лохмотьями,

одна кожа да кости – незавидная добыча!

Фродо уткнулся лицом в колени, а Сэм откинулся на спину, заложив

руки за голову и глядя из-под капюшона в пустые небеса. Пустовали они

долго, но потом Сэму почудилось, будто над ними парит на страшной

высоте черная птица не птица; покружилась и улетела. Вторая, третья…

четвертая. Они были еле-еле видны, но он-то знал, невесть откуда, что они

громадные, как драконы, с широким размахом крыл. Он быстро прикрыл

глаза и перекинулся навзничь. Вещий страх и жуткую оторопь, что

вызывали у него Черные Всадники, замогильный вой ветра и тень,

затмевавшая луну, он испытал и сейчас, но как бы мельком: угроза была

отдаленная. Однако же явственная: ее ощутил и Фродо. Мысли его

прервались, он вздрогнул, но не поднял лица. Горлум подобрался, точно

перепуганный паук. Крылатые тени завершили облет и метнулись к себе в

Мордор. Сэм облегченно вздохнул.

– Опять эти Всадники носятся по воздуху, – глухо прошептал он. – Я

их видел. А вы как думаете, могут они нас увидеть, да еще с такой высоты?

Те-то Черные Всадники вроде бы днем были слепые?

– Вроде бы так, – сказал Фродо. – Кони у них зато были зрячие. А эти

их твари, чего доброго, видят лучше всякой хищной птицы: они на

стервятников и похожи. Что-то они высматривают: Враг насторожился.

Страх исчез, но и полога безмолвия как не бывало, им казалось, будто

они на невидимом островке, а теперь полог сдернули, и гибель опять

грозила со всех сторон. И все же Фродо не отвечал Горлуму, он еще не

сделал выбора. Глаза его были закрыты: то ли он дремал, то ли советовался

сам с собой, ждал подсказки сердца и памяти. Наконец он шевельнулся и

встал; казалось, сейчас прозвучит решительное слово. Но он сказал:

– Слышите? Что это такое?

Было чего испугаться: послышалось пенье и грубые окрики, сначала

вдали, потом все ближе и ближе. Оба сразу подумали, что это за ними, что

Черные Летуны их высмотрели, и ничуть не удивились молниеносной

быстроте – то ли еще могут страшные слуги Саурона! Припав к земле, они

прислушивались. Совсем близко звучали голоса, лязгало оружие, бренчала

сбруя. Фродо и Сэм взялись за мечи: бежать было некуда.