хоббитцы, да-да, совсем сошли с ума. Нельзя этого делать!

– Чего нельзя-то? – удивился Сэм.

– Нельзя распускать гадкие красные языки! – злился Горлум. – Огня

нельзя, огня: он опассный! Он кусается, он жжется. Он выдаст нас врагам,

обязательно выдаст!

– Да вряд ли, – сказал Сэм. – Не выдаст, если не совать в костер сырые

ветки. Ну а выдаст – значит, такая наша судьба, никуда не денешься. Мне

надо трусиков сварить-потушить.

– Сварить кроликов! – визгнул Горлум. – Испортить чудесное мясцо,

которое раздобыл и отдал Смеагорл, бедный голодненький Смеагорл!

Зачем? Зачем, глупый хоббит? Они молоденькие, сочные, вкусненькие. Ешь

их, ешь! – И он потянулся когтистой лапой за кроличьей тушкой, лежавшей

на листах у огня.

– Но-но, прибери грабки! – сказал Сэм. – На вкус и цвет товарищей

нет. Ты вон отплевываешься от наших хлебцев, а мне сырой кролик в

глотку не полезет. Ты мне трусиков отдал – и ладно, это уж мое дело, как их

слопать. Хочу вот их потушить, и хоть ты тресни. Иди налови других и

кушенькай их, как знаешь, только чтоб я не видел. Давай, давай, а то кому

что глаза мозолит: тебе мой костерок, а мне тут один хмырь болотный. За

огнем я пригляжу, он дымить не будет, не беспокойся.

Горлум с ворчаньем уполз в папоротники, а Сэм занялся стряпней.

– Взять ту же крольчатину, – говорил он себе. – Что нужно хоббиту к

ней на придачу? Травки-приправки, коренья-картохи, ну, хлеб, само собой.

А за травками-то, пожалуй, недалеко ходить. Горлум! – тихо позвал он. –

Услужи, будь другом, в третий раз. Нарви мне кой-каких травок.

Горлум выставил голову из зарослей, но его физиономия не выражала

ни дружелюбия, ни готовности к услугам.

– Лавровых листиков, тимьяна и шалфею – да скоренько, пока вода не

закипела, – сказал Сэм.

– Нет! – сказал Горлум. – Смеагорл сердитый. И Смеагорл не любит

вонючие листики. Он не ест всяких травок-кореньев, нет, моя прелесть, только если совсем-совсем голодный или если он заболел, бедненький

Смеагорл.

– Если бедненький Смеагорл не будет слушаться, то вот сейчас вода

вскипит и сильно его покусает, – пригрозил Сэм. – Злой Сэм ткнет его

носиком в кипяточек, да, моя прелесть. Будь сейчас другое время года, ты у

меня отыскал и нарыл бы брюквы, морковки, а может, и картох. Здесь

наверняка много чего самосейкой растет. Эх, сейчас бы пяток картох!

– Смеагорл не пойдет никуда, он уже находился, да, моя прелесть, –

прошипел Горлум. – Он боится ходить, и он очень устал, а хоббит плохой,

гадкий, нехороший. Смеагорл не станет рыться в земле, искать коренья, морковки и картохи. Какие картохи, моя прелесть, какие такие картохи?

– Кар-то-фе-ли-ны, – сказал Сэм. – Жихарь в картошке души не чает, а

уж ежели набить пустое брюхо, так лучше-то ничего и на свете нет. Картох

тебе искать не надо, все равно не найдешь. Ты лучше будь послушненьким

Смеагорлом и нарви мне травок, вот мы с тобой и поладим, а если не

рассоримся по твоей милости, то я тебе как-нибудь сготовлю картошечки.

Печеная рыбка с жареной картошечкой по рецепту С. Скромби – небось не

откажешься.

– Нет, нет-ссс, откажемся. Нельзя печь, нельзя портить вкусненькую

рыбку. Дай рыбку сейчас, и не надо мерзсской картошечки!

– Ну, с тобой толковать – это надо гороху наесться, – сказал Сэм. –

Ладно, иди дрыхни!

В конце концов он обошелся и без Горлума: нарвал травок-листиков на

пригорке неподалеку, даже не потеряв из виду спящего хозяина. Сидя у

костра, подкладывая хворостинки, он размышлял так себе, ни о чем: вода

что-то долго не закипала. Кругом разливался утренний свет, теплело с

каждой минутой; роса обсохла на траве и на листьях. Кастрюльки с

заправленной по-умному крольчатиной булькали над костром, и Сэм, пока

суд да дело, чуть не заснул. Кролики тушились час или около того: он

тыкал в них вилкой и время от времени пробовал бульон.

Наконец он признал блюдо готовым, снял кастрюльки с огня и пошел

будить Фродо. Тот приоткрыл глаза, увидел стоящего над ним Сэма и

расстался с мирными, милыми, нездешними сновиденьями.

– Сэм, ты чего? – проговорил он. – Почему не спишь? Что-нибудь

стряслось? Сколько времени?

– Да уж часа два как рассвело, – сказал Сэм. – У нас в Хоббитании

примерно полдевятого. Пока ничего не стряслось. Хотя как сказать: ни тебе