– Разбудите гостей, – сказал он, – и подайте им умыться. Время

ужинать.

Фродо сел, зевнул и потянулся. Сэм недоуменно уставился на рослого

воина, склонившегося перед ним с тазиком воды.

– Поставьте его на пол, господин, если можно! – сказал он. – И вам, и

мне удобнее будет.

К веселому изумлению окружающих, он окунул в тазик голову и,

отфыркиваясь, оплескал холодной водой шею и уши.

– У вас всегда моют голову перед ужином? – спросил воин,

прислуживающий хоббитам.

– Да нет, обычно-то перед завтраком, – сказал Сэм. – Но ежели сильно

не выспался – обдай голову холодной водой, и расправишься, что твой

салат от поливки. Ффу-у! Ну, теперь авось не засну, пока не наемся.

Их провели и усадили рядом с Фарамиром на покрытые шкурками

бочонки, куда повыше скамеек, на которых разместились люди. Внезапно

все встали, обратились лицом к западу и с минуту помолчали, Фарамир

сделал знак хоббитам поступить так же.

– Перед трапезой, – сказал он, садясь, – мы обращаем взгляд к

погибшему Нуменору и дальше на запад, к нетленному Блаженному Краю,

и еще дальше, к Предвечной отчизне. У вас нет такого обычая?

– Нет, – покачал головой Фродо, чувствуя себя неучем и невежей. – Но

у нас принято в гостях перед едой кланяться хозяину, а вставая из-за стола,

благодарить его.

– Это и у нас принято, – сказал Фарамир.

После долгой скитальческой жизни впроголодь, в холоде и грязи, ужин

показался хоббитам пиршеством: золотистое вино, прохладное и пахучее,

хлеб с маслом, солонина, сушеные фрукты и свежий сыр, а вдобавок –

чистые руки, тарелки и ножи! Фродо и Сэм живо уплели все, что им

предложили, не отказались от добавки, а потом и еще от одной. Вино

приободрило их, и на сердце полегчало – впервые после Кветлориэна.

После ужина Фарамир отвел их в полузанавешенный закуток. Туда

принесли кресло и две скамейки. В нише горела глиняная лампада.

– Скоро вам захочется спать, – сказал он, – особенно досточтимому

Сэммиуму, который не смыкал глаз до самого ужина: то ли сберегал свой

голод, то ли оберегал от меня хозяина. Однако после обильной еды, да еще

с отвычки, лучше превозмочь сон. Давайте побеседуем. Вам ведь есть что

рассказать о своем путешествии от Раздола. И не мешает поближе

познакомиться с той страной, куда вас забросила судьба. Расскажите мне о

брате моем Боромире, про старца Митрандира и про дивный народ

Лориэна.

С Фродо сон соскочил, и он был очень не прочь поговорить. Но хотя

вкусная еда и доброе вино развязали ему язык, он все же не распускал его.

Сэм сиял благодушием и мурлыкал себе под нос, но сперва только слушал

Фродо и усиленно поддакивал.

О многом поведал Фродо, умалчивая о Кольце и о назначении Отряда,

расписывая доблести Боромира – в бою с волколаками Глухомани, в снегах

Карадраса, в копях Мории, где сгинул Гэндальф. Фарамира задел за живое

рассказ о битве на Мосту.

– Не по душе Боромиру было бежать от орков, – сказал он, – да и от

того свирепого чудища – Барлогом ты его назвал? – пусть даже и

последним, прикрывая остальных.

– Он и был последним, – сказал Фродо. – Арагорн шел впереди: он

один знал путь, кроме Гэндальфа. Не будь нас, не побежали бы ни он, ни

Боромир.

– Быть может, лучше бы он погиб вместе с Митрандиром, избегнув

злой судьбины за водопадами Рэроса, – сказал Фарамир.

– Может быть. Но расскажи, как обещал, о превратностях ваших

судеб, – сказал Фродо, опять уходя от опасного оборота беседы. – Мне

хотелось бы услышать о Минас-Итиле и об Осгилиате, о несокрушимом

Минас-Тирите. Есть ли надежда, что он выстоит в нынешних войнах?

– Есть ли надежда, говоришь? – переспросил Фарамир. – Давно уж нет

у нас никакой надежды. Может статься, меч Элендила, если он и вправду

заблещет, возродит ее в наших сердцах, и срок нашей черной гибели

отодвинется, но ненадолго. Разве что явится иная, неведомая подмога – от

эльфов иль от людей. Ибо мощь Врага растет, а наша слабнет. Народ наш

увядает, и за этой осенью весне не бывать.

Некогда нуменорцы расселились по всему приморью и в глубь

Материка, но злое безумие снедало их царства. Одни предались

лиходейству и чернокнижию, другие упивались праздностью и роскошью,

третьи воевали между собой, пока их обескровленные уделы не захватили

дикари.

Гондор обошло стороной поветрие черной ворожбы, и Враг, да не