За проходом начались и никак не кончались сырые скользкие

ступеньки; наконец они поднялись на дно глубокого каменного колодца, и

вверху засветился бледный клочок небес. Отсюда вели две лестницы: одна

прямо, должно быть на высокий берег реки, другая влево. На нее и

свернули; она вилась, словно башенная.

Вынырнули из темноты на плоскую вершину утеса, просторную

неогражденную площадку. Справа низвергался поток, плеща по уступам и

обрушиваясь с отвеса, клокотал и пенился прямо у них под ногами и убегал

гладко вытесанным отводным руслом за гребень по левую руку от них:

с востока на запад. На гребне, возле обрыва неподвижно стоял часовой и

смотрел вниз.

Фродо поглядел, как пляшут и сплетаются масляно-черные струи,

потом обвел глазами дали. Охладелая земля замерла в ожиданье рассвета.

На западе опускалась круглая белая луна. Широкую долину заволокли

туманы; под их густой осеребренной пеленой катил темные воды Андуин.

За ним вставала чернота, пронизанная острыми, призрачно-светлыми

зубьями Эред-Нимрайса, снеговых Белых гор княжества Гондор.

Фродо стоял, смотрел, и его пробирала дрожь: он думал, где

затерялись в бескрайних ночных просторах его былые спутники. Идут они,

спят или туман пеленает их оцепеневшие тела? Как хорошо было спать и не

помнить, зачем его сюда привели.

Сэм этого тоже не мог понять и пробормотал наконец лишь для

хозяйских ушей:

– Зрелище, сударь, на зависть, слов нет, да вот немного зябко, как бы

не окочуриться!

Но услышал его не Фродо, а Фарамир.

– Луна заходит над Гондором, – сказал он. – Прекрасная Итил, покидая

Средиземье, ласкает прощальным взором седовласый Миндоллуин. Не

жаль и озябнуть немного. Но я не затем вас сюда привел, хотя тебя-то, Сэммиум, я вовсе и не звал, ты расплачиваешься за свою неусыпную

бдительность. Ничего, глотнешь вина – согреешься. Пойдемте, я вам кое-

что покажу!

Он подошел к безмолвному часовому над черным обрывом, и Фродо

не отстал от него, а Сэм поплелся за ними. Ему было сильно не по себе на

этой высокой скользкой скале. Фарамир указал Фродо вниз. Из пенистого

озера поток устремлялся к скалам, заполнял глубокий овальный водоем,

покрутившись там, находил узкий сток и с ропотом, пенясь, убегал вниз, на

отлогий склон. Луна косо освещала подножие водопада; поблескивал

бурливый водоем. Вскоре Фродо увидел на его ближнем краю черную

фигурку, но она тут же, точно почуяв взгляд, нырнула и исчезла в

клубящейся темной воде, рассекая ее, как стрела или брошенный плашмя

камушек.

Фарамир повернулся к часовому:

– Теперь что скажешь, Анборн? Белка или, может, зимородок? Как там,

на озерах Лихолесья, черные зимородки водятся?

– Кто это ни есть, только не птица, – отвечал Анборн. – О четырех

конечностях и ныряет по-людски, да, надо сказать, очень сноровисто. Чего

ему там надо? Ищет лазейку к нам под Занавесь? Похоже, они до нас

добираются. У меня с собой лук, и я расставил еще четверых вокруг пруда,

стреляют немногим хуже меня. Как прикажешь, сразу подстрелим.

– Стрелять? – спросил Фарамир, быстро обернувшись к Фродо. Фродо

помешкал. Потом сказал:

– Нет. Нет! Очень прошу, не стреляйте в него!

Сэм не решился, а надо бы сказать «да», поскорее и погромче. Ему

было ничего не видно из-за спин, но он сразу догадался, о ком речь.

– Так ты, стало быть, знаешь, что это за тварь? – спросил Фарамир. –

Тогда скажи, почему надо его пощадить. Ты о нем почему-то ни разу даже

не упомянул, о своем заблудшем спутнике, и я решил не допытываться, лишь велел его поймать и привести. Послал своих лучших охотников, но он

и их провел и вот только сейчас объявился; один Анборн видел его в

сумеречный час. Теперь на нем вина потяжелее: что там ловля кроликов на

угорье! Он посмел проникнуть в Хеннет-Аннун – за это платят жизнью.

Дивлюсь я ему: такой ловкач и хитрец, а резвится в пруду под самым

нашим Окном. Может быть, он думает, что люди ночью спят и ничего не

видят? С чего это он так оплошал?

– На этот вопрос целых два ответа, – сказал Фродо. – Во-первых, с

людьми он мало знаком, и какой он ни хитрец, а прибежище ваше так

укрыто, что он о нем ведать не ведает. Во-вторых, я думаю, что его сюда

неодолимо влечет и он потерял голову.

– Влечет, говоришь ты? – переспросил Фарамир вполголоса. – Уж он

не догадался ли о твоей тяжкой ноше?