И он промчался зловещей тенью вниз по извилистой дороге, а по

мосту все проходил за строем строй. Со дней Исилдуровых не выступало

такой рати из долины Минас-Итила; никогда еще не осаждало Андуинские

броды столь свирепое и могучее воинство; и однако же это было лишь

одно, и не самое несметное, из полчищ, которые изрыгнул Мордор.

Фродо шевельнулся, и вдруг мысли его обратились к Фарамиру. «Вот

буря и грянула, – подумал он. – Стальная туча мчится на Осгилиат. Успеет

ли Фарамир переправиться? Он предвидел это, но все же – не застанут ли

его врасплох? Броды гондорцы не удержат: кто сможет противостоять

Первому из Девятерых Всадников? А вслед ему не замедлят и другие

несметные рати. Я опоздал. Все пропало. Я замешкался в пути. Все

погибло. Если даже я исполню поручение, все равно об этом никто никогда

не узнает. Кто останется в живых, кому рассказать? Все было зря, все

напрасно». Обессилев от горя, он заплакал, а Моргульское войско все шло и

шло по мосту.

Потом откуда-то издалека, словно бы в Хоббитании ранним солнечным

утром, когда пора было просыпаться и растворялись двери, послышался

голос Сэма: «Проснитесь, сударь! Проснитесь» – и, если бы голос

прибавил: «Завтрак уже на столе», он бы ничуть не удивился. Вот

приставучий Сэм!

– Очнитесь, сударь! – повторял он. – Они прошли.

Лязгнули, закрываясь, ворота Минас-Моргула. Последний строй

копейщиков утонул в дорожной мгле. Башня еще скалилась мертвенной

ухмылкой, но на глазах тускнела, и крепость окутывалась сумрачной

тенью, воцарялось прежнее безмолвие, и по-прежнему глядели изо всех

черных окон недреманные очи.

– Очнитесь, сударь! Они умотали, и нам тоже надо живенько

сматывать удочки. Тут караулит глазастая нежить, того и гляди, увидят, и

они-то тебя да, а ты-то их нет, извините, ежели непонятно, мне и самому не

очень. Но тут поторчи на месте, и мигом тебя накроют. Пойдемте, сударь!

Фродо поднял голову и встал на ноги. Отчаяние осталось, но бессилие

он одолел. Он даже угрюмо улыбнулся: наперекор всему вдруг стало яснее

ясного, что ему надо из последних сил выполнять свой долг, а узнают ли об

этом Фарамир, Арагорн, Элронд, Галадриэль или Гэндальф – дело десятое.

Он держал в одной руке посох, в другой – фиал; заметив, что ясный свет

уже струится из-под его пальцев, он спрятал фиал обратно и прижал его к

сердцу. Потом, отвернувшись от Моргульской крепости – сереющего пятна

в темной логовине, – он изготовился в путь.

Видимо, Горлум бросил хоббитов и уполз наверх, в темень, когда

открылись ворота Минас-Моргула. Теперь он приполз обратно: зубы его

клацали, длинные пальцы дрожали.

– Дурачки! Глупыши! – шипел он. – Нельзя мешкать! Пусть они не

думают, что опасность миновала, нет. Не мешкайте!

Не отвечая, они пошли за ним по краю пропасти: это было жутковато

даже после всех пережитых ужасов, но вскоре тропа свернула за выступ

скалы и нырнула в узкий пролом – должно быть, к первой лестнице из

обещанных Горлумом. Там было своей протянутой руки не видно, и только

сверху светились два бледных огонька: Горлум повернул к ним голову.

– Оссторожней! – шепнул он. – Тут ступеньки, много-много ступенек.

Надо очень оссторожно!

И опять не соврал: хотя Фродо и Сэму полегчало – все ж таки стены с

обеих сторон, – но лестница была почти отвесная, и чем выше карабкались

они по ней, тем сильнее оттягивал черный провал позади. Ступеньки были

узкие, неровные, ненадежные: стертые и скользкие, а некоторые просто

осыпались под ногой. Хоббиты лезли и лезли, хватаясь непослушными,

онемелыми пальцами за верхние ступеньки и заставляя сгибаться и

разгибаться ноющие колени; а лестница все глубже врезалась в утес, и все

выше вздымались стены над головой.

Наконец, когда руки-ноги отказали, вверху снова зажглись горлумские

глаза.

– Поднялиссь, – прошептал он. – Первая лестница кончилась. Высоко

вскарабкались умненькие хоббитцы, очень высоко. Еще немножечко

ступенечек, и все.

Пошатываясь и тяжело пыхтя, Сэм, а за ним Фродо вылезли на

последнюю ступеньку и принялись растирать ступни и колени. Они были в

начале темного перехода, который тоже вел наверх, но уже не так круто и

без ступенек. Горлум не дал им толком передохнуть.

– Дальше будет другая лестница, – сказал он. – Гораздо длиньше.

Взберемся по ней, тогда и отдохнете. Здесь еще рано.

Сэм застонал.

– Длиньше, говоришь? – переспросил он.