– Чуть не сорвалось, говоришь? – хохотнул Горбаг.

– Ладно, ладно, – сказал Шаграт, – поговорим потом. Тут щас будет

один закоулок: парни пусть идут, а мы присядем потолкуем.

Факелы куда-то поисчезали. Прокатился гул, раздался глухой удар.

Сэм подбежал – оказалось, орки ушли тупиковым проходом.

Его загораживал огромный камень, но они как-то, видать, его

отодвинули и задвинули: голоса их доносились с той стороны. Орки

убегали в каменную глубь, к своей башне, – и уносили на поругание тело

Фродо, а Сэм, хоть ты тресни, не мог даже следовать за ними. Он

потыкался в каменную глыбу, попробовал ворохнуть ее, кидался на нее

всем телом, но она не поддавалась. И снова, вроде бы совсем неподалеку, послышались голоса вожаков, и он навострил уши: вдруг что-нибудь

разузнает? Кстати же, Горбаг, должно быть, снизу, из Минас-Моргула, будет

выходить, а он и прошмыгнет.

– Не-а, не знаю, – сказал голос Горбага. – Обычно-то приказы

поступают быстрей, чем птица долетит. А как – не знаю, да лишнего и не

надо знать. Бррр! С этими назгулами не захочешь, а обделаешься. Глянут на

тебя – будто шкуру сдирают: раз-два, и отправят освежеванного вялиться на

том свету. А Самому они лучше братьев родных, так что терпи да молчи в

тряпочку. Нет, я тебе скажу, в крепости служить – не шутка.

– Ты бы здесь послужил, погулял бы в обнимку с Шелоб, – сказал

Шаграт.

– Она мне тоже без надобности: податься бы куда-нибудь, где ни их, ни

Ее. Да куда же подашься: война, разве что после.

– Война, говорят, хорошо идет.

– Они скажут, – хмыкнул Горбаг. – Поживем – увидим. Но если и

правда все утрюхается, то заживем попросторнее. Как думаешь? Может,

подберем с десяток лихих парней, дадим тягу да поищем, где поразжиться

есть чем, а командиров нет?

– Эх! – сказал Шаграт. – А что, тряхнем стариной?

– Ну, – сказал Горбаг. – Это мы потом, а сейчас тут что-то не то, нюхом

чую. Я тебе говорю, Большие Шишки, – он перешел почти на шепот, – ну,

самые большие, где-то напортачили. «Чуть не сорвалось»! То-то и оно, что

сорвалось! А мы – бегай поднимай. Бедняга наш брат Урукхай – только бы

им дыры нашими задницами затыкать! Пользуются, что враги любят нас не

больше, чем Самого, и что ежели Ему, то и нам конец. Погоди-ка: ты когда

приказ-то получил?

– Да с час назад, мы почти сразу и встретились. Сказано было: Назгул

тревожится. Берегись лазутчиков на Лестницах. Стражу везде удвоить.

К Лестницам выставить дозор. Я скомандовал – и побежали.

– Скверное дело, – сказал Горбаг. – Видишь ли – наши Безмолвные

Соглядатаи встревожились пораньше назгула, дня два назад, это я точно

знаю. А с дозором меня послали только вчера и в Лугбурз не сразу

доложили: то да се, гром и молния, Главный Назгул выступает с войском.

Говорят, из Лугбурза вообще велели не соваться с пустяками.

– Ну да, и Око здесь не шарило, – сказал Шаграт. – Говорят, на западе

большие бои.

– Это само собой, – проворчал Горбаг. – А враги тем временем

пробрались по Лестницам. Ты-то, между прочим, где был? Особого

распоряжения дожидался? Кто за тебя должен стеречь верхнее ущелье и

переход?

– Заткнись, ты! Ишь, командир нашелся; не учи ученого. Мы и так всю

ночь глаз не смыкали. Тут чудные дела творились.

– Что за чудные дела?

– Да уж чудные: свет мелькал, крики слышались. Но Шелоб-то тоже не

дремала. Парни видели Ее с Мозгляком.

– Какой еще Мозгляк?

– Поглядел бы ты на него: черненький такой вшиварь, сам как паучок

или заморенный лягушонок. Он здесь и раньше бывал. Первый раз явился

не откуда-нибудь, а из Лугбурза, понял, несколько лет назад, и нам велено

было задержек ему не чинить. И с тех пор разок-другой вскарабкался по

Лестницам, но мы его не трогали, будто и не замечаем: он как-то поладил с

Ее Милостью. Видать, Она просто на тощий кус не позарилась – на

приказы-то сверху Ей сто раз плевать ядовитой слюной. Ну, вы там в

долине хороши сторожа: он сюда уж сутки как пробрался. Вчера под вечер

его видели. А потом докладывают мне, что Ее Милость забавляется, я

думаю – ну и на здоровье, другое дело – когда приказ вышел. Верно, думаю, Мозгляк Ей какую-нибудь живую кровянку притащил, а может, от

вас доставили подарочек – пленного или кого там. Я Ей забавляться

никогда не мешаю – Ей помешаешь, как же! – а мимо Нее все равно никому

ходу нет.