гулко свистел в ушах. Виднелись одни лишь переливчатые звезды; справа

заслоняли небеса темные громады. Он стал было сонно соображать, где

они и сколько уже проехали, но память его мутилась и расплывалась.

Сперва, он помнил, мчались во весь опор; на рассвете блеснули

тусклым золотом купола, и они приехали в какой-то тихий город, и

огромный пустой дворец стоял на холме. Едва они там укрылись, как опять

налетела крылатая тень, и люди растерялись от ужаса. Но потом Гэндальф

с ним ласково говорил, а он спал где-то в уголочке, спал устало и

беспокойно, и слышал сквозь сон, как ходили туда-сюда люди и Гэндальф

отдавал приказы. А потом они снова мчались и мчались, скакали в ночи.

Вторая это была – нет, уже третья ночь, как он заглянул в Камень. Он

вспомнил этот ужас, вспомнил, проснулся и задрожал, а расшумевшийся

ветер грозил на все голоса.

Небо вспыхнуло желтым сиянием из-за черных кряжей, а Пин

съежился в комочек: куда это, в какие неведомые края завез его Гэндальф?

Он протер глаза и увидел, что луна одолела восточные тени, почти что

полная луна. Значит, ночь в самом начале, и долог еще путь под темным

небом. Он шевельнулся и заговорил.

– Это мы где, Гэндальф? – спросил он.

– Заехали в пределы Гондора, – отвечал тот. – Пока что в Анориэне.

И дальше скакали молча, а потом Пин вскрикнул, дернув Гэндальфа за

рукав:

– Смотри-ка, смотри! Огонь же, красный огонь! Тут что, драконы? А

вон еще!

Вместо ответа Гэндальф воззвал к коню:

– Поспешим, Светозар! Близки последние сроки. Видишь, Гондор

зажигает маяки, вестники бедствия. Война нагрянула. Вон зажегся Амон-

Дин, вспыхнуло пламя на Эйленахе, и огни побежали к западу: Нардол, Эрелас, Мин-Риммон, Кэленхад, – а вот полыхнул Галифириэн у

ристанийской границы!

Но Светозар перешел с галопа на шаг, поднял голову и звонко заржал.

Послышалось ответное ржанье и перестук копыт: из темноты вынырнули

три всадника, пронеслись на запад и исчезли, точно растаяли в лунном

сиянии. А Светозар напрягся, прянул – и ночной ветер снова загудел в

ушах.

Сквозь дремоту Пин краем уха слушал, что рассказывает Гэндальф о

гондорских обычаях – о том, как наместник повелел воздвигнуть маяки по

обоим отрогам горной цепи, а у маяков учредил подставы, где всегда

держат наготове сменных лошадей для гонцов, отправленных на север, в

Ристанию, или на юг, в Бельфалас.

– Давно уж северные маяки не зажигались, – сказал он, – а прежде-то

Гондору в них и нужды не было, хватало Семи Каменьев.

Пин вздрогнул и заерзал.

– Спи себе, не пугайся! – велел ему Гэндальф. – Это Фродо надо идти

в Мордор, а ты едешь в Минас-Тирит, в надежнейшую крепость: нынче

надежней нигде нету. Если уж Гондор не устоит, если Враг завладеет

Кольцом, то и в Хоббитании не укроешься.

– Хорош утешитель, – спросонья выговорил Пин. Но, и засыпая, все

же увидел осиянные луной белые вершины, плывущие над облаками. И

подумал: а где же все-таки Фродо, может, он уже в Мордоре или его в

живых нет; откуда ему было знать, что тогда-то и Фродо глядел издалека на

ту же самую предрассветную луну.

Голоса разбудили Пина. Вот и еще сутки прочь: день в укрытии, ночь

на коне. Светало, стелился холодный туман. Поблескивали потные бока

Светозара, но в горделивой его осанке не было ни признака усталости.

Кругом стояли высокие люди в плащах до пят, а за ними виднелась

полуразрушенная стена, которую, должно быть, поспешно отстраивали, и в

этот ранний предрассветный час отовсюду слышался стук молотков,

скрежет лопат и скрип колес. В мутной мгле пылали факелы, горели

светильники. Гэндальф разговаривал с теми, кто преграждал им путь, и

Пин, прислушавшись, понял, что речь идет о нем.

– Да нет, ты-то ладно, Митрандир, – говорил Главный, – тебя мы

знаем. А ты знаешь заветные слова, и Семь Врат открыты перед тобой.

Езжай себе. Но вот спутник твой – он кто? Гном, что ли, с северных гор?

Нам, как бы сказать, нынче ни к чему чужестранцы, разве что придет

мощная подмога – из тех, кого мы опять-таки знаем и кому верим.

– Я поручусь за него перед престолом Денэтора, – отвечал Гэндальф. –

И не судите о нем по росту. Если хочешь знать, Ингольд, так и битв, и

опасностей ему выпало на долю куда больше твоего, хоть он и вдвое тебя