меньше; мы с ним приехали от Изенгарда, вы еще услышите, что там было.

Устал он очень, а то бы я его разбудил. Зовут его Перегрин, и не всякий из

вас равен доблестью этому мужу.

– Этому мужу? – изумился Ингольд, и остальные рассмеялись.

– Какому еще мужу! – воскликнул Пин, совсем проснувшись. – Скажет

тоже, мужу! Я никакой не муж, а хоббит, и вовсе не доблестный, разве что

иной раз не сплоховал. Чего вам Гэндальф голову морочит!

– Такие слова и впрямь под стать доблестному мужу, – задумчиво

проговорил Ингольд. – А хоббит – это кто?

– Хоббит – это невысоклик, – объяснил Гэндальф. – Нет-нет, –

прибавил он, окинув взглядом изумленные лица, – прорицанье было не о

нем. Это не тот, но один из них.

– Хоть и не тот, но его спутник, – заявил Пин. – И Боромир из вашего

города тоже был с нами, он спас меня в северных снегах, и как раз меня он

защищал и отбивался от целого полчища, когда его застрелили.

– Будет! – вмешался Гэндальф. – Эту скорбную весть должен прежде

услышать отец Боромира.

– Скорбная весть предугадана, – сказал Ингольд, – ибо недавно были

диковинные знаменья. Езжайте же, спешите! Свидетелю участи наследника

престола Минас-Тирита нет задержки – будь то человек или…

– Или хоббит, – докончил Пин. – Мало проку от моего свидетельства, я

могу лишь поведать вашему властителю о доблести Боромира, я у него в

долгу.

– Добро пожаловать! – сказал Ингольд, и люди расступились перед

Светозаром: в стене был узкий проход. – Подай Денэтору и всем нам

мудрый совет, Митрандир! – крикнул он вслед. – А то ведь говорят, будто

ты не советчик, а горевестник, ибо вести твои всегда скорбные и грозные!

– Потому что являюсь я в годины бедствий, – отозвался Гэндальф, –

являюсь, когда нужна моя помощь. Вам же совет мой таков: поздно уже

чинить пеленнорскую стену. Буря вот-вот налетит, и надейтесь лишь на

свою стойкость, а выстоите – будет вам и иная надежда. Не все мои вести –

скорбные. Отложите лопаты и точите мечи!

– Да мы к вечеру управимся, – возразил Ингольд. – Стена вся

отстроена, только здесь и осталось: мы же не ждем врагов со стороны

Ристании. А что ристанийцы? Как думаешь, откликнутся, прискачут на

зов?

– Прискачут, дайте срок. Пока что они заслонили вас от удара в спину.

Ждите врагов отовсюду, с любой стороны, днем и ночью! Когда б не

Гэндальф-горевестник, на вас бы сейчас обрушились вражьи полчища из

разгромленной Ристании. И почем знать, что еще будет. Прощайте, и

глядите в оба!

И Гэндальф выехал на раздолье за Раммас-Экором – так называли

гондорцы дальние укрепления, воздвигнутые, когда враг захватил Итилию.

Десять с лишним лиг тянулись они от северных горных отрогов к южным,

вокруг Пеленнорских пажитей – богатых, пышных угодий на пологом

правобережье Андуина. На северо-востоке от стены до Великих Врат было

дальше всего – лиги четыре. Здесь Минас-Тирит отгородился от приречных

низин могучей крепью, и недаром: сюда, к заставе с двумя сторожевыми

башнями, вела меж стен по насыпи большая дорога от бродов и мостов

Осгилиата. А на юго-востоке стена отстояла от города всего лишь на лигу,

минуя Эмин-Арнен – Королевскую Гряду на том берегу, в южной Итилии, –

Андуин круто сворачивал к западу, и укрепления высились над берегом

Реки, над пристанями Харлондской гавани, где швартовались корабли и

барки с подвластных Гондору андуинских низовий и с приморья.

Изобильны были городские окрестности: тучные пашни и фруктовые

сады, усадьбы с житницами и сушильнями, овчарнями и коровниками;

в зелени струились с гор к Андуину бесчисленные речушки. Правда,

земледельцев и скотоводов было здесь немного: большей частью гондорцы

обитали в своем семистенном граде, или же по высокогорным долинам

Лоссарнаха, или еще дальше к югу, в прекрасном Лебеннине, который

орошают пять буйных потоков. Суровые жители южных предгорий

считались исконными гондорцами, хоть и были они – приземистые и

смуглые – потомками безвестного племени, поселившегося там в

незапамятные века, еще до того, как Морем приплыли короли. И

многолюдна была южная окраина Гондора – Бельфалас, где правил

родовитый князь Имраиль; замок его Дол-Амрот стоял у самого Моря.

Тамошние уроженцы были рослые, статные, сероглазые.

…Они ехали, и небо светлело; Пин привстал и огляделся. Слева