вспомнился ему, а скорее Арагорн.

– Час поистине роковой, – отозвался старец, – твой излюбленный час,

Митрандир. Да, судя по всему, Гондор на краю бездны, однако сейчас мне

мое горе горше общей судьбины. Говорят, ты привез свидетеля гибели

моего сына. Это он и есть?

– Да, это он и есть, – подтвердил Гэндальф. – Их было двое,

свидетелей. Другой – с Теоденом Ристанийским; может, еще и явится. Оба

невысоклики, но прорицанье было не о них.

– О них или нет, но самое слово это, – угрюмо сказал Денэтор, – язвит

мой слух с тех пор, как Совет наш смутило темное прорицанье и Боромир

очертя голову кинулся невесть куда, навстречу своей гибели. О сын мой, как худо нам без тебя! Фарамира надо было отправить.

– Фарамир и вызывался, – возразил Гэндальф. – Горюешь – горюй, но

и в горе будь справедлив. Боромир сам пожелал идти и настоял на своем.

Властный и своевольный, он прекословья не терпел. Много лиг я прошел с

ним бок о бок, и мне довелось его распознать. Ты, однако же, упомянул о

его гибели. Стало быть, тебя уже оповестили об этом?

– Вот оно – оповещение, – молвил Денэтор, отложив жезл и поднявши

с колен в обеих руках обломки турьего рога, оправленного серебром.

– Это же рог Боромира, он его всегда носил! – воскликнул Пин.

– Верно, – сказал Денэтор. – А прежде я носил его, как всякий

старший сын в нашем роду еще со времен последнего князя, когда

Ворондил, отец наместника Мардила, охотился на диких быков Араува в

дальних рунских степях. Тринадцать дней назад я расслышал его смутный

зов от северных пределов княжества, и вот Великая Река принесла мне

осколки рога: больше уж он не затрубит. – Денэтор умолк, и настала тяжкая

тишина. Но вдруг он вперил взор в Пина. – Что скажешь на это ты, невысоклик?

– Тринадцать, тринадцать дней назад, – залепетал тот. – Пожалуй что и

так, правда тринадцать. И я был рядом с ним, когда он трубил в рог. Но

подмога не явилась. Только орки набежали.

– Вот оно как, – протянул Денэтор, пристально глядя в лицо Пину. –

Ты был рядом с ним? Расскажи, расскажи! Почему же не явилась подмога?

И как случилось, что ты спасся, а он погиб, он, могучий витязь, не одолел

оркскую погань?

Пин вспыхнул и позабыл робость.

– Величайшего витязя можно убить одной стрелой, – сказал он, – а

Боромира пронзили едва ли не десятью. Помню, как он, прислонившись к

дереву, выдергивал из груди черноперую стрелу. А потом я упал без

сознания, и меня взяли в плен. Больше я его не видел, больше ничего не

знаю. Но память его мне дорога и доблесть памятна. Он погиб, спасая нас –

меня и друга моего, родича Мериадока: нас подстерегли в лесу солдаты

Черного Властелина; и пусть он погиб и не выручил нас, я все равно

благодарен ему до конца жизни.

Пин поглядел в глаза властительному старцу и сам вдруг загордился,

обиженный презрительным, высокомерным голосом.

– И то сказать, что там какой-то хоббит у трона повелителя людей;

подумаешь, невысоклик из северной Хоббитании – ну и пожалуйста, а я все

равно плачу мой долг: примите мою жизнь.

Пин откинул полу плаща, извлек меч из ножен и положил его к ногам

Денэтора.

Бледная улыбка, словно луч холодного солнца, зимою блеснувшего

ввечеру, озарила лицо старика; он склонил голову и протянул руку, отложив

обломки рога.

– Дай мне твое оружие! – сказал он.

Пин поднял меч и протянул его вперед рукоятью.

– Откуда он у тебя? – спросил Денэтор. – Давным-давно был он

откован. Тысячу лет назад, а клинок нашей северной ковки, так ли,

невысоклик?

– Он из могильников к северу от нашей страны, – сказал Пин. – Там, в

могильниках, теперь одни только умертвия, и я о них говорить лучше не

буду.

– Да ты, я вижу, нагляделся чудес на своем недолгом веку, – покачал

головой Денэтор, – недаром говорится, что человека сразу не разглядишь –

а невысоклика тем более. Что ж, принимаю твою жизнь. Ты за словом в

карман не лезешь, а говоришь учтиво, хоть и необычно, не по-нашему

звучит твоя речь. Учтивые, а паче того преданные приближенные нам очень

нужны будут в грядущие дни. Итак, приноси клятву!

– Возьми меч за рукоять, – сказал Гэндальф, – и повторяй клятву за

своим государем, коль уж ты принял решение.

– Я принял решение, – подтвердил Пин.

Старец возложил меч себе на колени, Пин взялся за рукоять и

размеренно повторил вслед за Денэтором: