в закатный час или около того. Пойдем! Пройдемся немного, что-нибудь да

раздобудем, устроимся на парапете, будем есть-пить и любоваться: вон

утро какое выдалось.

– Погодите-ка! – краснея, сказал Пин. – От жадности или от голода –

думайте, как хотите, – но я совсем было позабыл вот о чем. Гэндальф, по-

вашему Митрандир, просил меня проведать его коня Светозара, лучшего

скакуна Ристании, любимца конунга – хоть он и подарил его Митрандиру в

награду за великие заслуги. Митрандир в нем души не чает, и если в городе

вашем чтут нового хозяина Светозара, то окружите коня почетом и заботой

– словом, будьте к нему, если можно, добрей, чем к голодному хоббиту.

– К хоббиту? – переспросил Берегонд.

– Да, так мы себя называем, – сказал Пин.

– Спасибо, буду знать, – сказал Берегонд. – Пока же замечу, что у

чужестранца иной раз не худо поучиться учтивости и у хоббита –

красноречию. Пойдем же! Ты познакомишь меня с этим дивным конем. Я

люблю животных, – правда, здесь, в нашей каменной твердыне, мы их

редко видим; но мои-то предки жили в горных долинах, а прежде того в

Итилии. Не вешай нос, мы только наведаемся – и оттуда сразу в кладовую.

Светозара устроили на славу – в отличных конюшнях на шестом ярусе

за стенами цитадели, возле жилища для государевых гонцов, которых

всегда держали наготове на случай неотложных поручений Денэтора или

высших военачальников. Сейчас ни в стойлах не было лошадей, ни в

жилище – гонцов: всех разослали.

Светозар встретил Пина ржанием и повернул к нему голову.

– Доброе утро! – сказал Пин. – Гэндальф, как сможет, придет: его

задержали. Он шлет тебе привет, а мне велено узнать, всем ли ты доволен,

хорошо ли отдыхается после многотрудного пути.

Светозар встряхнул гривой и топнул копытом. Берегонду он, однако

же, позволил потрепать себя по холке и огладить могучие бока.

– Да он, можно подумать, застоялся, а не отдыхает после

многотрудного пути, – сказал Берегонд. – Что за богатырская стать! А где

его сбруя? Вот уж, наверно, богатая и пышная!

– Нет такой богатой и пышной, чтоб ему подошла, – отвечал Пин. – Да

и к чему она? Если седок ему по нраву – никакая сбруя не нужна, а если нет

– не помогут ни седло, ни подпруги, ни узда, ни удила. До свиданья, Светозар! Потерпи немного, скоро в битву.

Светозар воздел голову и заржал так, что содрогнулась конюшня, а они

заткнули уши. И удалились, подсыпав зерна в ясли.

– Теперь пойдем к нашим яслям, – сказал Берегонд; они с Пином

вернулись в цитадель, подошли к северным дверям башни и спустились по

длинной прохладной лестнице в широкий коридор со светильниками. В

ряду низеньких дверей по правую руку одна была открыта. – Это наша

ротная кладовая и раздаточная, – сказал Берегонд. – Привет, Таргон! –

крикнул он в дверь. – Рановато вроде, но со мной тут новобранец, принят

по приказу государя. Он изголодался в долгом пути, и нынче утром ему

несладко пришлось. Сыщи уж там какой ни на есть снеди!

Им дали хлеба, масла, сыра и яблок, запасенных осенью –

сморщенных, но душистых и сладких, – дали кожаную флягу свежего пива,

деревянные миски и кубки. Все это они сложили в корзину и выбрались

наверх, на солнышко. Берегонд повел Пина к восточному выступу

парапета, где под бойницей была каменная скамья. Далеко видны были

озаренные утренним светом просторы.

Они ели, пили и разговаривали о Гондоре, о здешних делах и обычаях,

потом о Хоббитании и прочих неведомых здесь краях, которые Пину

привелось повидать. Они говорили, а Берегонд изумлялся все больше и

больше и все растеряннее смотрел на хоббита, который то сидел на скамье,

болтая короткими ножками, то вставал на цыпочки и выглядывал в

бойницу.

– Не скрою от тебя, сударь мой Перегрин, – молвил Берегонд, – что ты

показался мне с виду ни дать ни взять девятилетним мальчишкой, а ты

между тем столько претерпел опасностей и столько навидался чудес, что

хватило бы и нашему седобородому старцу. Я-то подумал, что нашему

государю угодно было обзавестись пажом, какие бывали, говорят, в старину

у королей. Но теперь вижу, что дело обстоит совсем иначе, и ты уж не

взыщи за глупость мою.

– Чего там, – сказал Пин. – Да ты не так уж и ошибся. По-нашему-то я