и воевода курам на смех. Это про Фарамира-то! Да, он не такой, как

Боромир, не такой отчаянный рубака, но решимости у него на двоих хватит.

Только вот решаться-то на что? Не штурмовать же эти… эти вон ихние

горы! Силы не те, ну и ждем, пока нападут. А уж тогда поглядим! – И он

хлопнул по рукояти длинного меча.

Пин взглянул на него: высокий, горделивый, как все здешние; и глаза

блестят, не терпится в сечу. «Меня-то куда несет? – горько подумал он и

смолчал. – Вот еще выискался меченосец! Как Гэндальф говорит – пешка?

Ну да, пешка, только не на своем месте».

Так они разговаривали, а тем временем солнце взошло в зенит, грянули

колокола, и оживилась цитадель: все, кроме часовых, отправились

трапезовать.

– Ну что, пошли? – предложил Берегонд. – Пока чего – побудешь с

нами. Мало ли куда тебя потом определят; может, будешь состоять при

государе. А пока давай приходи. И приводи с собой кого захочешь.

– Да я-то приду, – сказал Пин. – Только приводить мне с собой некого.

Лучший мой друг остался в Ристании, мне и поговорить не с кем, не с кем

и пошутить. Может, и правда мне к вам? Ты ведь начальник, возьми меня к

себе, замолви словечко, а?

– Нет, нет, – рассмеялся Берегонд. – Никакой я не начальник. Я всего-

навсего рядовой третьей роты крепостной охраны. Однако же, сударь мой

Перегрин, крепостная стража у нас в большом почете, не только в городе,

но и повсюду.

– Ну и будьте в почете, – отмахнулся Пин. – А меня покамест отведи-

ка обратно, и ежели Гэндальфа там нет, то я, пожалуйста, куда хотите – ваш

почетный гость.

Гэндальфа не было, вестей от него тоже, и Берегонд повел Пина

знакомиться с третьей ротой. Пина так привечали, что и Берегонда чуть не

на руках носили. А в крепости уже пошли разговоры насчет спутника

Митрандира, как они втроем с властителем беседовали битый час; и само

собой придумалось, что с севера явился невысоклицкий князь, ведет на

подмогу Гондору пять тысяч клинков. Говорили, что вот прискачут

ристанийские конники, а у каждого за спиной воин-невысоклик,

доблестный-предоблестный, даром что малорослый.

Пин смущенно опровергал эти обнадеживающие россказни, но от

новообретенного княжеского титула отделаться никак не мог: как же не

князь – и с Боромиром был в дружбе, и Денэтор его обласкал. Его

благодарили, что он изволил пожаловать, ловили каждое его слово,

расспрашивали о дальних краях, щедро потчевали пивом и нехитрой

снедью. А Пин изо всех сил старался следовать совету Гэндальфа – «быть

осмотрительным» и не распускать язык на хоббитский манер.

Наконец Берегонд поднялся.

– Ну, пока до свидания! – сказал он. – Я до заката на часах, все прочие

вроде бы тоже. А ты, чтоб не скучать одному, возьми себе провожатого

повеселее – да хоть моего сына, то-то он обрадуется! Он паренек неплохой.

Если надумаешь – спускайся в нижний ярус, спросишь там, как пройти к

Старой гостинице на Рат-Келердайн, Улице Фонарщиков. И найдешь его –

он с ребятами, какие остались в городе. Ступайте с ним к Великим Вратам,

там будет на что посмотреть.

С этими словами он удалился; вскоре разошлись и остальные. Было

по-прежнему солнечно, но в воздухе стояла дымка, и парило не по-

мартовски: конечно, юг, а все же слишком. Пина клонило ко сну,

возвращаться в пустое жилье не хотелось, и он решил прогуляться по

городу. Он прихватил кой-какие лакомые кусочки для Светозара; тот

снизошел к его приношению, хотя, по всему видать, был сыт. И Пин

отправился вниз извилистым путем.

Все встречные глазели на него и вслед ему – торжественно

приветствовали, как принято в Гондоре, склоняя голову и прижимая обе

ладони к сердцу, а потом за спиной слышались возгласы: выходите, мол, посмотреть, вот он невысоклицкий князь, спутник Митрандира! Кричали

одно и то же на всеобщем и на незнакомом языке, Пин сообразил, что по-

здешнему его величают «Эрнил-и-Ферианнат», – похоже, этот нелепый

титул пристал к нему крепко.

Он потерял счет сквозным аркам, мощеным проулкам, ровным улицам

и наконец спустился в самый пространный первый ярус. Там ему показали,

где Улица Фонарщиков, широкая, ведущая к Великим Вратам. Он отыскал

Старую гостиницу, серое обветренное каменное строение о двух флигелях;

узкая лужайка тянулась перед многооконным домом с колоннадой и