понял, что он дошлепал до Эсгарота, подсматривал и подслушивал на

улицах города. Большие новости гулко отдаются в пустынных краях: все

только и говорили, что про Бильбо, сплетая воедино были и небылицы. Да

на обратном пути, после победы в Битве Пяти Воинств, и мы не таились.

Горлум на ухо востер – он живо услышал и понял, что ему было надо.

– Почему же он тогда не выследил Бильбо до конца? – спросил

Фродо. – Или он побывал у нас в Хоббитании?

– Да вот, – сказал Гэндальф, – в том-то и дело, что не побывал. Пошел-

то он к вам. Дошел до Великой Реки и вдруг свернул. Дальней дороги он

бы вряд ли испугался, не такой. Нет, что-то сбило его с пути. И мои друзья,

которые изловили его для меня, того же мнения.

Свежий его след подняли лесные эльфы. Он вел через Лихолесье и

обратно; правда, поймать самого Горлума им не удалось. А лес был полон

жуткой памяти о нем, перепугались все зверюшки и птицы. Слышно было,

что явилось новое чудище: призрак-кровопийца, от которого детенышам

нет спасенья ни на деревьях, ни в норах.

От западной окраины Лихолесья след повернул назад, потом, петляя,

повел на юг, вывел из лесу и затерялся. Тут-то я и сделал большую ошибку.

Да, Фродо, ошибку, и не первую; боюсь только, что самую опасную. Я

оставил его в покое – пусть идет, куда хочет. У меня была куча срочных

дел, и я по-прежнему верил в мудрость Сарумана.

С тех пор прошло больше полувека, и я заплатил за свой просчет

черными, трудными днями. Когда я понял, что мне позарез нужен Горлум –

а это было после ухода Бильбо, – след его давным-давно потерялся. Вряд

ли я отыскал бы Горлума, но меня выручил преданный друг по имени

Арагорн, лучший следопыт и охотник нынешних времен. Вместе с ним мы

прочесали все Глухоманье, без особой надежды и понапрасну. И когда,

отчаявшись, я решил бросить поиски, Горлум вдруг нашелся. Мой друг

едва ли не чудом вернулся из смертельно опасного путешествия и приволок

его с собой.

Где Горлум пропадал, так и осталось тайною. Он обливался слезами,

называл нас скверными и жестокими, а в горле у него клокотало:

«Горррлум, горррлум» – недаром его так прозвали. Даже под угрозой огня

он только хныкал, ежился, заламывал свои длинные руки и лизал пальцы, словно обожженные, будто они напоминали ему о какой-то давней

жестокой пытке. Он ничего не сказал, но боюсь, что сомнений нет: он

медленно, потихоньку, шаг за шагом прокрался на юг – и попал в Мордор.

Комнату затопила тяжелая тишина, и Фродо услышал, как колотится

его сердце. Снаружи все тоже будто замерло – даже ножницы Сэма

перестали щелкать.

– Да, в Мордор, – повторил Гэндальф. – Оно и понятно, там приют

всякой злобе и зависти: туда стягивает лиходеев Черный Властелин. А ведь

Кольцо Врага исковеркало душу Горлума, и он внял неотступному зову. К

тому же все шептались о том, что Мордор снова окутан мраком и что там

клубится душная, беспощадная ненависть. Там, только там, были его

настоящие друзья: они-то и помогут ему отомстить, думал Горлум.

Несчастный дурак! Да, он пробрался в Мордор и узнал много –

чересчур даже много. Он долго бродил у границ этой страшной страны –

тут и попался, и был притянут к общеобязательному допросу чужаков.

Арагорн изловил Горлума после того, как он пробыл там очень, очень долго

и возвращался назад. То ли его послали, то ли он сам надумал какую-

нибудь пакость. Впрочем, это неважно: главный вред от него уже позади.

Да, но вред невосполнимый! Ибо Враг выпытал у него, что Кольцо

Всевластья нашлось. Известно, где Горлуму досталось Кольцо. Известно,

что это Великое Кольцо, оно дарует нескончаемую жизнь. Понятно, что это

не одно из Трех эльфийских: эльфы их сохранили, и в них нет мерзости, они чисты. Понятно, что это не одно из Семи гномьих или Девяти

мертвецких: тут все известно. Враг понял, что Кольцо – то самое. И

вдобавок услышал про хоббитов и Хоббитанию.

Может статься, он ее сейчас и отыскивает – если уже не нашел. И знай,

Фродо, что ваше родовое имя тоже выплыло заодно с прочим.

– Но ведь это ужасно! – вскричал Фродо. – Ужасней ужасного – даже

твои жуткие намеки и неясные остережения так меня не пугали. Гэндальф,

о, Гэндальф, надежный мой друг, что же мне делать? Теперь вот мне по-

настоящему страшно. Скажи, Гэндальф, что мне делать? Какая все-таки