Дружина остановилась у камня; царила мертвенная ночная тишь.

Арагорн взял у Элроира серебряный рог, затрубил в него – и всем

послышались глухие ответные раскаты, дальним эхом из пещерных глубин.

Больше ничего слышно не было, но чуялось, что гору обступило большое

войско; и дохнул леденящий ветер. Арагорн спешился, стал подле камня и

громовым голосом вопросил:

– Клятвопреступники, зачем вы пришли?

И кто-то в ночи отозвался, как бы издалека:

– Чтобы исполнить клятву и обрести покой.

Тогда Арагорн молвил:

– Настал ваш час! Вы последуете за мною в Пеларгир-на-Андуине, и,

когда тамошний край будет избавлен от Сауроновой нечисти, я сниму с вас

заклятие, и вы обретете покой навечно. Ибо я – Элессар, наследник

великого князя гондорского Исилдура.

И он повелел Гальбараду развернуть и водрузить знамя, которое тот

привез из Раздола; затрепетало черное полотнище, и в темноте не видно

было, что на нем выткано. Дружина заночевала возле камня, но почти

никому не спалось в безмолвном окружении призраков.

С первыми лучами бледного рассвета Арагорн повел свою Дружину в

далекий и многотрудный поход без отдыха и промедленья: такой был лишь

ему по силам, и его непреклонная воля поддерживала остальных.

Подобных тягот не вынес бы никто из смертных – но вынесли северные

витязи-дунаданцы, и с ними был гном Гимли и Леголас из рода эльфов.

Они прошли в Ламедон Тарлангским перевалом; за ними по пятам

мчалось призрачное воинство, а страшная весть о нем летела впереди, и, когда они въезжали в Калембель-на-Кириле, кровавый закат озарял их со

спины, из-за хребта Пиннат-Гелина. В городе не было ни души, переправа

через Кирил не охранялась, ибо многие ушли на войну, а прочие бежали в

горы, прослышав о нашествии полчища мертвых. Наутро рассвета не было,

и Серая Дружина исчезла с глаз людских во тьме, нахлынувшей из

Мордора; а мертвецы спешили следом.

Глава III

Войсковой сбор

Все пути сходились теперь на востоке, на рубеже грядущей войны –

там, где сгущалась грозная Темь. И когда Пин стоял у столичных Великих

Врат, провожая взглядом золотистые стяги владетеля Дол-Амрота, дружина

конунга Ристании спускалась с гор к Укрывищу.

День угасал. Длинные тени тянулись перед конниками. Темнота

вползала в густой, перешептывающийся ельник, облекавший горные кручи.

Конунг ехал медленно, он утомился за день. Вскоре тропа, обогнув выступ

огромного утеса, углубилась в тихий лесной сумрак. Вниз, вниз и вниз

двигались они длинной извилистой вереницей. Ближе ко дну ущелья уже

совсем свечерело. Солнце зашло, и сумеречная мгла окутала водопады.

Весь день виднелся далеко внизу бурливый поток, сбегавший с

высокого перевала, клокоча в своем узком русле между скалистыми

откосами в сосновом убранстве; и вот он был перед ними, готовый

вырваться на приволье из каменных теснин. Конники ехали берегом – и

вдруг им открылась Дунхергская долина, оглашенная вечерним гулом воды.

Кипучая Снеговая, усиленная притоком, мчалась, обдавая пеной

каменистое ложе, к Эдорасу, к зеленым холмам и равнинам. Справа, у края

широкой долины, вздымал заоблачные взлобья могучий Старкгорн, и его

иззубренная вершина в шапке вечных снегов сияла в высоте; черно-синие

тени ложились на нее с востока, и багровыми пятнами ее осыпал закат.

Мерри изумленно озирал этот неведомый край, о котором столько

понаслышался в долгом пути. Небес тут не было: вглядывайся не

вглядывайся в туманную пелену поверху, увидишь только громоздящиеся

склоны, утес за утесом, и хмурые ущелья, подернутые дымкой. Он сонно

вслушивался в шум воды, в смутный шепот деревьев, в треск

расседающегося камня – и чуял огромное молчанье, ожидающее, пока все

эти шумы стихнут. Ему вообще-то нравились горы, а лучше сказать –

нравилось, как они возникают за обочиной рассказов о дальних странах; но

теперь его придавила несусветная тяжесть взаправдашнего Средиземья, и

больше всего на свете он хотел бы оказаться у себя, возле камина, в уютной

комнатушке.

Он очень устал: ехали-то они медленно, однако же почти не отдыхали.

Три долгих, томительных дня трясся он по тропам вверх и вниз, через

перевалы, длинными долинами и звенящими бесчисленными бродами.

Ежели дорога была пошире, он ехал рядом с конунгом, не замечая, что

многие конники усмехались, глядя на это соседство: хоббит на