– Тогда это был просто-напросто набег, – заметил Фарамир. – А нынче,

если даже мы их положим десятерых на одного нашего – что им этот урон!

Силы уж очень неравные: для них и тысяча не в счет, а для нас и сотня –

огромная потеря. Да при отступлении к городу от крепи нам и вовсе

несдобровать – могут отрезать и тогда перебьют всех до единого.

– А Каир-Андрос? – добавил князь Имраиль. – Оборонять Осгилиат –

значит удерживать и этот островок, но слева-то он не прикрыт!

Мустангримцы, может, подоспеют, а может, и нет. Фарамир говорит, за

Черными Воротами собралось бесчисленное воинство. Они могут

выставить не одну рать и ударить с разных сторон.

– Волков бояться – в лес не ходить, – сказал Денэтор. – Есть дружина

на Каир-Андросе – вот пусть и удерживают остров. Повторяю: нельзя

сдавать пеленнорскую крепь и переправу без боя, и хорошо бы нашелся

воевода, у которого хватит отваги исполнить приказ государя.

Воеводы молчали. Наконец Фарамир сказал:

– Не мне перечить тебе, государь. И кому, как не мне, попытаться

заменить Боромира. Итак, ты велишь мне отстаивать переправу и крепь?

– Да, велю, – подтвердил Денэтор.

– Тогда прощай! – сказал Фарамир. – Но ежели я вернусь, смени гнев

на милость!

– Смотря с чем ты вернешься, – отозвался Денэтор.

Фарамира провожал Гэндальф и сказал ему на прощанье:

– Ты все-таки побереги себя, не кидайся в сечу на верную смерть.

Война войной, а здесь, в городе, без тебя не обойтись. И отец твой любит

тебя, Фарамир, он еще вспомнит об этом. Возвращайся же!

И вот Фарамир снова уехал, взяв с собой небольшой отряд

добровольцев. В Минас-Тирите со стен вглядывались во мрак, застилавший

руины древней столицы, и гадали, что там происходит, ибо видно ничего не

было. А другие по-прежнему смотрели на север и высчитывали, далеко ли

до них скакать Теодену Ристанийскому.

– Но он ведь придет на подмогу? Не изменит старинному союзу? –

спрашивали они.

– Придет, – говорил Гэндальф, – даже если запоздает с подмогой. Но

посудите сами: не раньше чем два дня назад вручили ему Багряную Стрелу,

а от Эдораса до Минас-Тирита многие десятки миль.

Лишь к ночи примчался гонец с переправы; он сказал, что несметная

рать вышла из Минас-Моргула и близится к Осгилиату, а с нею полчища

рослых, свирепых хородримцев.

– Ведет ее, как встарь, – оповестил гонец, – Черный Повелитель

Призраков, и смертный ужас предшествует ему.

Эти зловещие слова были последними, какие Пин услышал в свой

третий день в Минас-Тирите. Почти всем было не до сна: мало оставалось

надежды, что Фарамир отобьет или задержит врагов.

На следующий день темнота хоть больше и не сгущалась, но еще

тяжелей давила на сердце, и страх не отпускал. Дурные вести не

замедлили. Вражеская рать переправилась через Андуин. Сдерживая

натиск, Фарамир отступал к пеленнорской крепи, к сторожевым башням, но

врагов было десятеро на одного.

– Туго нам придется по эту сторону крепи, – сказал гонец. – От них не

оторваться, идут по пятам. На переправе их много побили, но куда меньше,

чем надо бы. Они хорошо подготовились: понастроили втайне на

восточном берегу уймищу плотов и паромов. Воды было не видать – кишмя

кишели. Но страшней всего Черный Главарь: один слух о нем цепенит

самых стойких бойцов. Враги и те страшатся его пуще злой смерти, потому

и лезут как очумелые.

– Тогда мое место там, а не здесь, – сказал Гэндальф и немедля

умчался, исчезнув в темной дали серебристым промельком. И всю эту ночь

Пин одиноко стоял на стене и глядел меж зубцов на восток.

Едва в сумраке – словно в насмешку – прозвонил утренний колокол,

как за мутным простором Пеленнора показались огни – где-то там, у крепи.

Тревожные возгласы караульных призвали к оружию всех ратников в

городе. Красные вспышки зачастили, и в душной мгле прокатился глухой

грохот.

– Штурмуют крепь! – слышалось кругом. – Проламывают стены!

Сейчас прорвутся!

– Фарамир-то где? – в смятенье воскликнул Берегонд. – Не погиб же

он, не может этого быть!

Первые вести доставил Гэндальф. Он приехал ближе к полудню с

горсткою всадников, сопровождая повозки, забитые ранеными – не многих

удалось вынести из боя у сторожевых башен. Гэндальф сразу же поднялся к

Денэтору. Градоправитель сидел теперь в высокой палате над тронным

чертогом Белой Башни, и Пин был при нем; Денэтор переводил взгляд с