– Ищу Митрандира, – отвечал Пин.

– По порученью государя, наверно, – сказал Берегонд, – и негоже тебя

задерживать, но все-таки скажи в двух словах: что происходит? Куда

отправился государь? Я только что заступил на пост, и мне сказали, будто

Фарамира пронесли в Запертой Двери, а Денэтор шел позади.

– Пронесли, – подтвердил Пин. – Они сейчас внизу, в Усыпальне.

Берегонд склонил голову, чтобы скрыть слезы.

– Я слышал, что он умирает, – сказал он. – Значит, умер.

– Да нет, – сказал Пин, – пока не умер. Я даже думаю, его еще можно

спасти. Только знаешь ли, Берегонд, город-то еще держится, а

Градоправитель сдался. – И он наспех рассказал о речах и поступках

Денэтора. – Мне надо тотчас отыскать Гэндальфа.

– Здесь не отыщешь, разве что внизу.

– Я знаю. Государь отпустил меня. Слушай, Берегонд, ты, если что,

попробуй вмешайся, а то просто ужас берет.

– Стражам цитадели строго-настрого запрещено отлучаться с постов

иначе как по приказу самого государя.

– Ну, если тебе этот запрет важнее, чем жизнь Фарамира… – сказал

Пин. – Да и какие там запреты-приказы, когда государь обезумел. Словом, я

бегу. Жив буду – вернусь.

И он помчался вниз по улицам к наружной стене. Навстречу ему

бежали опаленные пожаром люди; кое-кто останавливался и окликал

коротышку в облаченье стража, но он ни разу не обернулся. Наконец он

миновал вторые ворота, за которыми от стены до стены разливалось и

полыхало пламя. Но почему-то было тихо: ни шума битвы, ни криков, ни

лязга оружия. И вдруг раздался жуткий громовой возглас, а за ним тяжкий

удар с оглушительным эхом. У Пина тряслись поджилки от нестерпимого

ужаса, но он все же выглянул из-за угла на широкую внутреннюю площадь

перед Великими Вратами. Выглянул – и на миг оцепенел. Он нашел

Гэндальфа, и отпрянул назад, и забился в темный угол.

С полуночи продолжался общий приступ. Гремели барабаны. С севера

и с юга стены сплошь осаждало многотысячное воинство. Повсюду в

багровом полусвете двигались огромные, как дома, звери: это

хородримские мумаки подвозили из-за огненных рвов осадные башни и

стенобитные орудия. Наступали нестройно и гибли толпами; предводитель

осады гнал рабов на смерть лишь затем, чтобы прощупать оборону и

рассредоточить силы гондорцев. Настоящий удар он замышлял обрушить

на Врата, мощные, чугунные, надежно скрепленные сталью; их защищали

несокрушимые башни и бастионы, но все же они были ключом,

единственным уязвимым местом неприступной твердыни.

Громче зарокотали барабаны. Взметнулись огненные языки. Осадные

машины ползли по полю, и между ними покачивался на толстых цепях

громадный таран, больше сотни футов длиною. Долго ковали его в темных

кузнях Мордора; страховидная оконечина из вороненой стали являла

подобие волчьей морды с ощеренной пастью, и на ней были начертаны

колдовские, разрывные письмена. Именовался он Гронд, в память о

древнем Молоте Преисподней. Везли его гигантские звери, с боков

толпились орки, а позади тяжко шагали горные тролли.

Но у Врат кипела битва: там стояли накрепко витязи Дол-Амрота и

лучшие из лучших минастиритцев. Тучей летели стрелы и дротики,

осадные башни валились или вспыхивали, как факелы. По обе стороны

ворот громоздились обломки и мертвые тела, однако же новые и новые

толпы лезли вперед, словно одержимые.

Гронд подползал. Его кожух не загорался, огромные звери, тащившие

его, то и дело вскидывались и бросались в стороны, топча бесчисленных

орков, но убитых отшвыривали, и толпы снова смыкались.

Гронд подползал все ближе. Бешено загремели барабаны, и над горами

трупов чудовищным виденьем возник высокий всадник в черном плаще с

опущенным капюшоном. Медленно двигался он вперед, попирая трупы, и

стрелы бессильно падали вокруг. Он поднял кверху длинный тусклый меч.

Великий ужас объял всех – осажденных и осаждающих, и воины роняли

оружие. На миг все стихло.

Опять загрохотали барабаны. Чешуйчатые лапищи рывком подтянули

Гронд к воротам и с размаху ударили в них. Казалось, гром из поднебесья

раскатился по городу. Но чугунные створы и стальные столбы выдержали

удар.

Тогда Черный Предводитель привстал в стременах и громогласно

выкрикнул заклятье на неведомом языке; жуткие слова его надрывали души

и раскалывали камень.

Трижды возопил он, трижды грянул таран, и третий удар внезапно