– Пока ничего такого, спасибо растреклятому мороку, – отвечал

Эльфхельм. – Но государь приказал всем нам быть наготове: тронемся в

одночасье.

– Значит, враги наступают? – испуганно спросил Мерри. – Это их

барабаны? Я уж подумал, мне мерещится, а то никто будто и не слышит.

– Да нет, нет, – сказал Эльфхельм, – враги на дороге, а не в горах. Ты

слышишь барабаны лешаков, лесных дикарей: так они переговариваются

издали. Живут они в Друаданском лесу, вроде бы с древних времен,

немного осталось их, и таятся они хитро, точно дикие звери. Обычно-то им

дела нет до войн Гондора или Ристании, но сейчас их встревожила темень и

нашествие орков: испугались, что вернутся Темные Века – оно ведь и

похоже на то. Хорошо хоть нам они не враги: стрелы у них отравленные и в

лесу с ними не потягаешься. Предлагают помочь Теодену: как раз их вождя

повели к нему. Вот с фонарями-то шли. Ну и будет с тебя – я и сам больше

ничего не знаю. Все, я пошел выполнять приказ. А ты, вьюк не вьюк, а

давай-ка вьючься!

И он исчез в темноте. Мерри очень не понравились хитрые дикари и

отравленные стрелы: он и так-то не знал, куда деваться от страха.

Дожидаться было совсем невтерпеж, лучше уж точно знать, что тебя ждет.

Он вскочил на ноги и крадучись пустился вдогонку за последним фонарем.

Конунгу разбили палатку на поляне, под раскидистым деревом.

Большой, прикрытый сверху фонарь висел на ветке, и в тусклом свете его

видны были Теоден с Эомером, а перед ними сидел на корточках

человечина, шишковатый, как старый пень, и, точно чахлый мох, свисал с

его мясистого подбородка реденький клок волос. Коренастый, пузатый,

толсторукий и коротконогий, в травяной юбочке. Мерри показалось, что он

где-то его уже видел, и вдруг ему припомнились Пукколы в Дунхерге. Ну

да, то ли один из тамошних болванчиков ожил, то ли явился дальний-

предальний потомок тех людей, которых изобразили забытые умельцы

давних веков.

Мерри подобрался поближе, но пока что все молчали, и наконец

заговорил дикарь: должно быть, его о чем-то спросили и он раздумывал.

Голос его был низкий, гортанный, но, к удивлению Мерри, говорил он на

всеобщем языке, хотя поначалу запинался и примешивал к речи

диковинные слова.

– Нет, отец коневодов, – сказал он, – мы не воины, мы охотники. Мы

стреляем горгуны в лесу, орколюды мы очень не любим. И тебе горгуны

враги. Потому будем тебе помогать. Дикий народ далеко слышит, далеко

видит, знает все тропы. Дикий народ давно-давно здесь живет, раньше, чем

сделались камень-дома, раньше, чем из воды вылезали высокие люди.

– Да нам-то в помощь нужны воины, – сказал Эомер. – А от тебя и

твоих какая же помощь?

– Помощь узнавать, – отвечал дикарь. – Мы глядим и все видим,

смотрим с высоких гор. Камень-город трудно стоит, хода-выхода нет.

Кругом огонь горит, теперь внутри горит пожар. Ты хочешь туда? Тебе надо

быстро скочить. Большой лошадиной дорогой скочить нельзя, там горгуны

и дальние люди оттуда. – Он махнул на восток узловатой короткой рукой. –

Много-много, ваших много не столько.

– Откуда ты знаешь, что их больше? – недоверчиво спросил Эомер.

Ничего не выразилось ни на плоском лице, ни в темных глазах дикаря,

но голос его зазвучал угрюмо.

– Мы – дикари, дикий, вольный народ, мы не глупый ребенок, – с

обидой сказал он. – Я великий вождь Ган-бури-Ган. Я считаю звезды на

небе, листья на ветках, людей в темноте. Ваших воинов десять раз и еще

пять раз по сорок десятков. Их воинов больше. Будете биться долго, и кто

кого одолеет? А вокруг камень-города много-много еще.

– Увы! Все это верно, – сказал Теоден. – И наши разведчики доносят,

что дорогу преградили рвами и понатыкали кольев. С налету их смять не

удастся.

– Все равно медлить нельзя, – сказал Эомер. – Мундбург в огне!

– Дайте молвить слово Ган-бури-Гану! – сказал дикарь. – Он знает

другие дороги и поведет вас там, где нет рвов, где не ходят горгуны, только

наш народ и дикие звери. Люди из камень-домов давно, когда были

сильные, сделали много дорог. Они резали горы, как охотники дичину.

Народ говорит, наверно, они кушали камни. Через Друадан к Мин-Риммону

ездили большие повозки. Давно-давно не ездят и дорогу забыли. Мы одни

помним: вон там она идет на гору, за горой прячется в траве, деревья ее

прячут, а она обходит Риммон и мимо Дина ведет вниз, к большой