Денэтора нет в живых и прах его испепелен.

Они внимали ему скорбно и удивленно. И сказал Имраиль:

– Не в радость нам стала победа: она куплена горькой ценой, коли

нынче Гондор с Ристанией лишились своих государей. Эомер будет править

мустангримцами, но как же Минас-Тирит? Не послать ли за Государем

Арагорном?

– Он уже пришел, – сказал человек в плаще.

И выступил вперед; свет фонаря над дверями озарил его, и они узнали

Арагорна, надевшего лориэнский плащ поверх кольчуги. Венца на нем не

было, но брошь, подарок Галадриэли, осталась у него на груди.

– Я пришел сюда по слову Гэндальфа, – сказал он. – Но сейчас я не

более и не менее, чем вождь арнорских дунаданцев; препоручаю Град

Имраилю, покуда не очнется Фарамир. И советую ему в главном

довериться Гэндальфу – да будет он нашим общим правителем в эти

грозные дни.

Все были согласны, и Гэндальф сказал:

– Не будем же медлить у дверей, время не ждет. Пойдемте! Для

раненых нет надежды помимо Арагорна. Ибо сказала гондорская знахарка

Иорета: В руках Государя целебная сила, и так распознается истинный

Государь.

Арагорн вошел первым; за дверями стояли двое часовых в облачении

стражей цитадели – один рослый, другой сущий мальчик. При виде

Арагорна он подскочил и вскрикнул от радости и удивленья:

– Бродяжник! Вот это да! Я ведь сразу понял, что там, на черных

кораблях, ты и плывешь, а кому же еще! А все орут: «Пираты! Пираты!» –

разве их перекричишь? Как это у тебя получилось-то?

Арагорн рассмеялся и пожал хоббиту руку.

– Рад тебя видеть! – сказал он. – Погоди, потом расскажу.

А Имраиль сказал Эомеру:

– Подобает ли так говорить с Государем? Впрочем, может статься, он

будет царствовать под другим именем!

Арагорн услышал его и сказал, обернувшись:

– Да, имя будет другое, ибо по-древнему я зовусь Элессар, Эльфийский

Берилл, и еще Энвинъятар, Обновитель. – И он явил взорам зеленый

самоцвет, блеснувший у него на груди. – Однако если мне суждено

основать царственный дом – что ж, так и быть, я нарекусь Бродяжником.

Не так уж страшно это и звучит на языке былых времен: буду я зваться

Телконтаром и завещаю это имя наследникам.

Они прошли в Палаты, и по пути Гэндальф поведал о подвиге Эовин и

Мериадока.

– Долгие часы, – сказал он, – склонялся я над ними, внимая

бессвязным речам, пока их не затянула предсмертная темнота. Правда, я и

раньше многое увидел издали.

Арагорн сперва подошел к Фарамиру, потом к Эовин и Мерри. Он

осмотрел их, поглядел на бескровные лица и тяжело вздохнул.

– Не знаю, сумею ли я помочь и хватит ли у меня сил, – сказал он. –

Сделаю все, что смогу. Элронда бы сюда, старейшего из дунаданцев, он

великий целитель.

Видя, как он устал и удручен, Эомер спросил:

– Может, тебе сначала отдохнуть или немного подкрепиться?

Но Арагорн ответил:

– Нет, для этих троих время истекает; для Фарамира как бы уже не

истекло. Тут медлить нельзя.

И он обратился к Иорете:

– Запасены у вас в Палатах снадобья и целебные травы?

– Конечно, ваша милость, – сказала она, – только маловато осталось, разве напасешься. Да и где их сейчас взять, повсюду безобразие, огонь, пожары, посыльных раз-два и обчелся, и куда их посылать, дороги-то

перекрыты! Уж, право, не помню, когда был подвоз из Лоссарнаха.

Справляемся с тем, что есть, но, может, чего и недостает, сами посмотрите.

– Посмотрю, – сказал Арагорн. – Больше всего недостает у нас

времени на разговоры. Целема у вас есть?

– Может быть, и есть, не знаю, сударь, – отвечала она, – но названье

мне незнакомо. Сейчас позову нашего травоведа: он знает все старинные

названья.

– По-простому ее в Гондоре, кажется, называют княженицей, – сказал

Арагорн. – Ну?

– Ах, вот вы о чем! – сказала Иорета. – Сразу бы назвали как следует, я

бы сразу вам и ответила. Нет, этой травы у нас нет, я совершенно уверена.

Ну что вы, тем более нет в ней и никакой целебной силы, травка и травка,

только что листья большие: бывало, мы с сестрами набредали на нее в лесу,

и я говорила: «Это надо же, княженица – вот уж назвали, не пойму отчего:

была бы я княгиней, не такие бы травы росли у меня в саду!» Духовитая, правда, если ее растереть. Духовитая, может, не то слово; у нее такой, знаете, живительный запах.

– Вот-вот, живительный, – сказал Арагорн. – И если вы, сударыня,