понятные вести – надо разобраться. Я тут же вернусь или, на худой конец,

подам весточку. А вы поступайте, как решено, только берегитесь, а пуще

всего берегите Кольцо. И непреложный тебе совет: не надевай его! Когда

вернусь, точно еще не знаю, – сказал он, прощаясь на рассвете. – Но уж к

вашему отходу поспею непременно. Пожалуй, придется мне на всякий

случай проводить вас по Тракту.

Сначала Фродо опасливо прикидывал, какие такие вести мог получить

Гэндальф, но потом успокоился: уж очень хорошая была погода. Лето

пышное, осень плодоносная – даже Хоббитания давно такого не видывала.

Ветки ломились от яблок, соты истекали медом, и пшеница вздымала тугие

колосья.

Лишь когда вплотную подошла осень, Фродо встревожился не на

шутку. Середина сентября, а Гэндальф как в воду канул. На носу день

рождения и переезд, а от него ни слуху ни духу. Между тем начались

хлопоты. Приезжали и помогали упаковываться друзья Фродо: Фредегар

Боббер, Фолко Булкинс и, уж конечно, Перегрин Крол с Мерри

Брендизайком. Их общими стараньями в Торбе все было вверх дном.

20 сентября от жилища Фродо к Брендидуимскому мосту отъехали два

фургона, груженные нераспроданной утварью. Следующий день прошел в

ожидании Гэндальфа. Утро пятидесятилетия Фродо выдалось ясное и

яркое, такое же, как в памятный день Угощения. Гэндальфа не было. Под

вечер Фродо накрыл на пятерых праздничный стол, пытаясь разогнать свое

уныние. Вот и с друзьями тоже скоро надо будет расставаться. Молодые

хоббиты – Мерри Брендизайк, Фредегар Боббер, Фолко Булкинс, Перегрин

Крол – веселились шумно и беспечно, прогорланили уйму песен,

припомнили всякую быль и небыль, выпили за здоровье Бильбо, потом за

обоих новорожденных вместе, как было заведено на днях рождения Фродо.

Потом вышли подышать свежим воздухом, поглядели на звезды – и

отправились спать. А Гэндальф так и не явился.

На другое утро они быстро, в десять рук, нагрузили последнюю

повозку. С нею отправились Мерри и Толстик (так у них звался Фредегар

Боббер).

– Кому-то надо печку для вас, лодырей, растопить в новом доме, –

сказал Мерри. – Ладно, авось послезавтра свидимся – ежели вы не заснете

в дороге мертвым сном.

Фолко позавтракал и ушел, остался один Пин. Фродо был сам не свой:

он все еще ждал Гэндальфа и решил задержаться до сумерек. А там, если

уж он очень понадобится магу, пусть сам идет в Кроличью Балку, глядишь,

еще и первый доберется. Фродо решил пойти к Зайгордной переправе

окольным путем, чтоб напоследок хоть поглядеть на Хоббитанию.

– Заодно и жир сгоню, – сказал он себе, глядя в пыльное зеркало на

стене в полупустой прихожей. Он давно уже сидел сиднем и несколько

расплылся.

Чуть за полдень явились Лякошель-Торбинсы: Любелия со своим

белобрысым отпрыском Лотто.

– Насилу дождались! – сказала она, переступив порог. Это было

невежливо и неверно: до двенадцати ночи хозяином Торбы оставался

Фродо. Но что взять с Любелии – ведь она ждала на семьдесят семь лет

дольше, чем собиралась: ей уже перевалило за сто. И пришла не просто так,

а присмотреть, чтобы Брендизайки и прочие по ошибке не захватили бы с

собой чего чужого, и еще за ключами. Спровадить ее было непросто: она

принесла с собой опись проданного имущества и желала проверить, все ли

на месте. Проверила раз, потом другой, получила запасные ключи и

заручилась обещаньем, что третьи ключи будут ей оставлены у Скромби в

Исторбинке. Она хмыкнула и поджала губы – мол, знаем мы этих Скромби,

утром половины вещей недосчитаешься, – но наконец ушла.

И Фродо ей даже чаю выпить не предложил.

А сам напился чаю с Пином и Сэмом Скромби у себя на кухне.

Объявлено было, что Сэм на всякий случай сходит с ним в Забрендию,

«приглядит за хозяином и посмотрит, чего он там посадит». Жихарь такое

дело одобрил, не переставая ворчать, что вот, мол, у некоторых одни

прогулки на уме, а ему-то между делом подсудобили в соседки Любелию.

– Последнее чаепитие в Торбе! – сказал Фродо и решительно

отодвинул стул. Посуду за собой они назло Любелии не вымыли. Сэм с

Пином быстро увязали три мешка и вынесли их на крыльцо. Пин пошел

прогуляться по саду, а Сэм куда-то исчез.

Солнце село, и Торба казалась угрюмой, опустелой, разоренной.

Фродо побродил по знакомым комнатам – закатный свет тускнел, из углов

выползали темные тени.