тяжестью. Видно, вблизи от горнил, где Кольцо было некогда выковано, таинственная власть его возрастала, и могучая нужна была сила, чтобы с

ним совладать. Сэм не трогал Кольцо, оно висело у него на шее; однако ему

чудилось, что он вырос и преобразился, что не сам он, а величественный

его призрак вступает в пределы Мордора. И обманный выбор вставал перед

ним: либо отказаться от Кольца и обречь себя на муку, либо же стать его

владельцем и бросить вызов Тому, сокрытому в черной башне за морем

сумрака. Кольцо искушало его, подтачивало волю, расшатывало рассудок.

Мечтания овладевали им: он точно воочию видел, как Сэммиум Смелый,

герой из героев, грозно шагает по темной равнине к Барад-Дуру, воздев

пламенеющий меч, и со всех сторон стекаются войска на его зов. И

рассеиваются тучи, блещет яркое солнце, а Горгорот превращается в

цветущий, плодоносный сад. Стоит ему лишь надеть Кольцо, сказать: Оно

– мое, и мечтания сбудутся наяву.

В этом тяжком испытании ему помогла выстоять любовь к хозяину, но,

кроме того, в нем крепко сидел простой хоббитский здравый смысл:

в глубине души он твердо знал, что такое бремя ему не по силам, пусть

даже видения и не совсем обманные. Хватит с него и собственного сада, незачем превращать в свой сад целое царство; есть у него свои руки – и

ладно, а чужими руками нечего жар загребать.

– И чего я сам себе голову морочу? – пробурчал он. – Да он меня как

увидит, так и сцапает, я и пикнуть не успею. А он увидит, и скоренько, ежели я здесь, в Мордоре, вздумаю надеть Кольцо. Словом, как ни кинь, все клин. Это ж надо: в самый раз бы мне пробраться невидимкой – а

Кольцо не тронь. Мало того, оно дальше – больше будет мне мешать, вот

навязалась обуза! Ну и что же делать?

Это Сэм просто так спрашивал: он знал, что надо побыстрее идти к

воротам. Он пожал плечами, встряхнул головой, как бы отгоняя видения, и

стал медленно спускаться, делаясь меньше и меньше: через сотню шагов он

снова превратился в маленького, перепуганного хоббита. Из башни

слышны были без всякого Кольца крики, лязг оружия, да и не только из

башни – похоже, дрались во дворе.

Сэм наполовину спустился, когда из темных ворот на дорогу,

озаренную багровым светом, выскочили два орка. По счастью, бежали они

не к нему и недалеко убежали, а свалившись, не двигались. Должно быть,

их подстрелили из бойницы или со двора. Сэм осторожно продвигался,

левым боком прижимаясь к стене; он взглянул наверх: да нет, не

взобраться, куда там. Тридцать футов гладкого-прегладкого камня – ни

трещинки, ни выступа – до гребня стены, нависавшего перевернутыми

ступеньками. Только через ворота.

Он крался к воротам и соображал, сколько орков в башне у Шаграта,

сколько привел Горбаг и с чего они разодрались. В Логове с Шагратом было

около сорока, а с Горбагом, пожалуй, вдвое больше, но Шаграт не всех же

вывел из башни. А поцапались, конечно, из-за Фродо, из-за добычи. Сэм

даже остановился: он сразу все понял, точно увидел своими глазами.

Мифрильная кольчуга! Ну конечно же – раздели Фродо, увидели кольчугу, и

Горбаг наложил на нее лапу: они ведь его первые нашли! И выходит так, что жизнь Фродо висит на волоске, ее охраняет лишь приказ из Черной

Башни, а если они ослушаются…

– Ну же, ты, негодный слизняк! – закричал сам на себя Сэм. – Беги

скорей!

Он выхватил Терн и ринулся к открытым воротам. Однако у входа под

арку его что-то задержало, в точности как паутина Шелоб, только

невидимая. Вроде бы проход свободен, а не пройдешь – и все тут. Он

огляделся и по обеим сторонам прохода в тени увидел Соглядатаев.

Это были две фигуры на тронах, у каждой по три тулова и три головы,

обращенные вперед, назад и поперек прохода. Головы как у стервятников, на коленях когтистые лапы. Высеченные из камня, недвижные, они, однако,

следили – зорко, злобно, цепко – и распознавали врагов. Видимый или

невидимый – никто их не мог миновать. Они и впускали – и не выпускали.

Сэм изо всех сил рванулся вперед – и больно ушибся лицом и грудью.

Тогда с отчаянной смелостью – больше ему просто ничего на ум не пришло

– он вынул из-за пазухи фиал Галадриэли и поднял его над головой.

Светильник вспыхнул, разгорелся серебряной звездой – и отступили тени

из-под темной арки, а Соглядатаи, выхваченные из тьмы во всем своем

жутком уродстве, казалось, заново оцепенели. Черные камни-глаза