наконец с визгом нырнул обратно в башню и скрылся. Из восточной

дверцы Сэм видел, как Шаграт стал у парапета, задыхаясь, сжимая и

разжимая когти на левой, свисавшей лапе. Он опустил сверток на пол, вытащил длинный красный нож и сплюнул на него. Потом перегнулся

через парапет, разглядывая нижний двор, и зычно заорал раз-другой, но

ответа не было.

Вдруг Сэм с изумленьем заметил, как один из распростертых

мертвецов зашевелился, пополз, ухватил сверток за спиною склоненного

над парапетом Шаграта и, шатаясь, поднялся на ноги. В другой руке у него

был обломок копья с широким плоским наконечником; он занес его для

удара, но в последний миг зашипел – от боли или от злобы. Шаграт

отпрянул по-змеиному, извернулся – и вонзил нож в горло врагу.

– Здорово, Горбаг! – крикнул он. – Ты что, не сдох? Ладно, сейчас

помогу!

Вскочив на рухнувшее тело, он бешено топтал и пинал его, нагибался,

колол и кромсал ножом, наконец закинул голову и испустил надсадный

ликующий вопль. Потом облизал нож, взял его в зубы, поднял сверток и

заковылял к ближней лестничной дверце.

Раздумывать не приходилось. Сэм, конечно, мог выскочить в другую

дверцу, но вряд ли незаметно, а затевать с этим выродком игру в прятки –

дело дохлое. Наверно, он поступил правильнее всего: с криком выпрыгнул

навстречу Шаграту. Теперь он Кольцо в руке не сжимал, но оно никуда не

делось, и всякий мордорский раб чуял его страшную власть и смертельную

угрозу. Нестерпимо сверкал Терн – отблеском звезд эльфийского края,

страшнее которого для орков ничего нет. И наконец Шаграт не мог драться,

не выпустив сверток. Он пригнулся, зарычал и оскалил клыки. Потом

отпрыгнул в сторону и, когда Сэм на него бросился, выставил тяжелый

сверток, словно щит, ткнув им врага в лицо. Сэм отшатнулся и опомниться

не успел, как Шаграт уже сбегал по лестнице.

Сэм с проклятьем кинулся за ним, но быстро остыл. Он подумал о

Фродо, о том, что другой орк вернулся в сторожевую башню. Опять надо

было выбирать, не мешкая. Если Шаграт удерет, то скоро вернется с

подмогой. Но если бежать за ним – тот, другой, может такое вытворить…

Шаграта еще поди догони, а догонишь – кто кого убьет. Сэм повернулся и

взбежал наверх.

– Опять небось маху дал, – вздохнул он. – Но будь что будет, сперва

доберусь до этой каморки на верхотуре.

А Шаграт тем временем сбежал по лестнице, пересек двор и выскочил

из ворот со своей драгоценной ношей. Знал бы Сэм, сколько скорби

вызовет его бегство, он бы, может, еще подумал. Но он думал только о том,

где ему искать Фродо. Он с оглядкой подошел к башенной двери и сунулся

внутрь: вроде бы совсем темно, но потом глаза привыкли, и он завидел

справа тусклый свет – из прохода к узкой винтовой лестнице у стены.

Оттуда сверху мерцал факел.

Сэм стал осторожно подниматься. Факел оказался над дверью слева,

напротив оконной прорези, обращенной на запад: это небось и было то

красное окно, которое они с Фродо увидели, выйдя из Логова. Сэм

прошмыгнул мимо двери и поспешил на третий этаж, каждый миг

опасаясь, что сзади схватят его за горло. Снова прорезь, теперь на восток, и

опять факел над дверью напротив. Дверь была открыта: темный коридор

скудно освещали отблески факела и багрового зарева за окном. Но

лестница кончилась, и Сэм прокрался в коридор. С двух сторон были

низкие двери; обе заперты. Ниоткуда ни звука.

– Добрался, нечего сказать, – пробормотал Сэм, – было зачем

добираться! Но это вроде бы не самая верхотура. А дальше-то куда?

Он сбежал на второй этаж, попробовал дверь. Заперта. Он снова

взбежал наверх, пот лил с него ручьем. Каждая минута была дорога, и

минута за минутой уходили попусту. Он уж и думать забыл про Шаграта, Снагу и всех прочих орков; он не чаял найти хозяина, посмотреть ему в

лицо, потрогать его за руку.

И наконец, усталый и разбитый, он сел на ступеньку пониже третьего

этажа и уронил голову на руки. Стояла жуткая тишина. Факел, догорая, затрещал и погас; темнота, как волна, захлестнула его с головой. И вдруг, себе на удивление, Сэм, у которого не осталось надежды и не было сил

горевать, тихонько запел, повинуясь тайной подсказке сердца.

Его слабый, дрожащий голосок был еле слышен в черной холодной