раз просквозил деревья. Фродо обернулся и снова помахал рукою.

– Почем знать, увижу ли я еще когда-нибудь нашу долину, – негромко

проговорил он.

После трехчасового пути решено было все-таки отдохнуть. Стояла

ясная, прохладная, звездная ночь, но дымчатые клочья тумана всползали на

холмы из низменных луговин и от глубинных ручейков, – всползали и

оседали. Облетевшие березки, покачиваясь над головами хоббитов, тонкой

черной сетью веточек застилали бледное небо. Они поужинали не по-

хоббитски скромно и двинулись дальше. Вскоре они набрели на узкую

дорогу, извивавшуюся вверх-вниз по холмам, серевшую вдали во мраке:

дорогу к Лесному Чертогу и к Заводям, к Зайгордному парому. Она уводила

далеко в сторону от главного пути Ручьевой долины и, забегая на Зеленые

Холмы, вела в Лесной Угол, в глухомань Восточного удела.

Потом они угодили в овражину между высокими деревьями, по-

ночному шелестевшими сохнущими листьями. Темень была непроглядная.

Сначала они разговаривали, тихо напевали песенки, благо услышать их

было уже некому. Затем шагали молча, и Пин начал отставать. Наконец

перед крутым подъемом он остановился и зевнул.

– Ох, спать хочется, – сказал он, – того и гляди, упаду и засну. А вы

что, на ходу спать будете? Время-то какое: к полночи близко.

– А я-то думал, ты любитель ночных прогулок, – сказал Фродо. – Ну

ладно, торопиться нам пока особенно некуда. Мерри нас ждет не раньше

чем послезавтра, и у нас есть денек-другой в запасе. Вот сейчас подыщем

местечко и заночуем.

– Дует с запада, – заметил Сэм. – Обойдемте-ка этот холм, сударь, там

наверняка найдется укрытное и уютное местечко. Там вроде бы и елового

сухостоя порядочно.

Сэм исходил окрестности Норгорда миль на двадцать, но дальше земля

для него кончалась.

Возле самой вершины пологого лесистого холма они набрели на

ельник, свернули с тропинки в смолистую темень, наломали сухого

лапника, насобирали шишек и разожгли костер. Веселое пламя заплясало у

корней столетней ели: хоббиты пригрелись и начали клевать носами.

Каждый по-своему устроился между корнями, укутался плащом и одеялом

и тут же крепко уснул.

Дозорного не оставили: даже Фродо ничего не опасался – они ведь

были в Хоббитании! Костер стал грудой пепла, и кой-какие звери явились

поглядеть на спящих. Лис, который случайно пробегал мимо, замер и

принюхался.

– Хоббиты! – сказал он сам себе. – Вот тебе на! Дела кругом, слышно,

чудные, но чтоб хоббит спал в лесу под деревом – да не один, а целых три!

Не-ет, тут что-то кроется.

Настало тусклое, сырое утро. Фродо проснулся первым и, охая, щупал

спину, чуть не насквозь продырявленную еловым корнем, а шея и вовсе не

ворочалась. «Ну и прогулочка! Что бы мне было спокойно поехать? – думал

он, как ему обычно думалось в начале всякого похода. – А на моих

любимых перинах спят теперь Лякошель-Торбинсы! Им бы на еловых

корнях поспать». Он потянулся.

– Хоббиты, подъем! – крикнул он. – Смотрите, что за утро!

– А что за утро? – спросил Пин, одним глазом выглядывая из-под

одеяла. – Сэм! Завтрак чтоб был готов к полдесятого! Умывальную воду

разогрел?

Сэм вскочил, как встрепанный, и мутно огляделся.

– Нет, сударь, не разогрел, сударь! – выговорил он спросонья.

Фродо сорвал с Пина одеяло, пихнул его раз-другой и ушел на опушку.

На восточном краю неба красный солнечный диск показался над

волнистым покровом тумана. Деревья в червонно-золотом осеннем

убранстве, казалось, уплывали в туманное море. Внизу слева дорога круто

уходила в овраг и там исчезала.

Когда он вернулся, Сэм с Пином уже развели костер.

– Воду! – заорал Пин. – Где вода?

– Я воду в карманах не ношу, – сказал Фродо.

– А мы думали, ты пошел за водой, – огорчился Пин, раскладывая еду

и расставляя кружки. – Хоть теперь-то сходи.

– Вместе с тобой, – сказал Фродо. – И фляжки тоже не мешает

прихватить.

Под горой шумел ручей. Они наполнили фляжки и походный котелок

под струей водопадика с уступа серого камня в хоббитский рост. Вода была

ледяная; они умывались, пыхтя и отфыркиваясь.

Не спеша позавтракали, старательно упаковали мешки и снялись в

одиннадцатом часу; день выдался ясный, и солнце пригревало все горячее.

Спустились напрямик, перешли ручей, клокотавший в трубе под дорожной

насыпью, а там опять вверх-вниз по склонам, и так от холма к холму; их

мешки с плащами, одеялами, флягами, съестным припасом и прочей