Хоббиты одолели милю-другую. Фродо едва тащился: нет уж, где ему

эдак-то, ползком и пригибаючись, таясь и перебегая, – нет, эдак они далеко

не уйдут.

– Пойдемте-ка, сударь, на дорогу, пока светло, – сказал Сэм. – Может,

опять нас кривая выведет! Она, конечно, чуть было не завела, да в

последний миг поднатужилась. А по дороге-то мы хоть несколько миль

запросто пройдем.

Сэм и представить себе не мог, как это опасно; однако ж Фродо,

измученному тяжкой ношей и смертельной тоской, было уже почти все

равно. Они вскарабкались на насыпь и побрели по утоптанной дороге,

ведущей в Барад-Дур. Но уж везло так везло, и до вечера дорога была

пустынна; когда же настали сумерки, они снова укрылись на темной

равнине. В Мордоре царило зловещее затишье, ибо Западное ополченье

миновало Развилок, и бушевал пожар на мертвенных лугах Имлад-

Моргула. Туда и устремлялось Всевидящее Око.

Тянулись дни; Фродо нес Кольцо на юг, и на север двигались стяги

обреченного воинства. С каждым шагом убывали силы одиноких путников.

Днем врагов на дороге не было; по ночам, когда хоббиты прятались в ямах

близ обочины и беспокойно дремали, иногда слышались крики, топот сапог,

стук копыт и храп нещадно погоняемого коня. Это все их не очень пугало,

куда страшней была тяжкая, смертоносная и бессонная злоба всемогущего

Властелина, скрывшего во мраке свой черный трон. Все ближе и грозней

надвигалась она, точно стена кромешной тьмы на краю мирозданья.

Настала самая жуткая ночь; Западное ополчение дошло до выжженной

земли, а два обессиленных путника изнемогали от беспросветного

отчаяния. Четверо суток назад спаслись они от орков, но минувшие дни и

ночи слились в сплошной темный морок. За весь последний день Фродо не

вымолвил ни слова; он брел, согнувшись и спотыкаясь, не разбирая пути.

Сэм понимал, что хозяину тяжелее, что всему виною Кольцо, которое

пригнетало его к земле и не давало ему ни минуты покоя. Он с тревогой

замечал, как Фродо то и дело поднимает левую руку, будто защищаясь от

удара или заслоняя полуослепшие глаза от ужасного, ищущего их Ока. А

иногда правая рука ползла по груди, хватая цепочку, и медленно опускалась

– пока что воля одолевала искушение.

Быстро смеркалось; Фродо сидел, склонив голову между колен, плечи

обвисли, руки упирались в землю, и судорожно подергивались пальцы. Сэм

горестно смотрел на него, покуда их не скрыла друг от друга непроглядная

темнота. Слова на язык не шли, и он вернулся к своим невеселым мыслям.

Усталый, измученный страхом, из сил он, однако, не выбился. Конечно, думал он, оба они давно протянули бы ноги, кабы не эльфийские хлебцы.

Есть-то, конечно, все равно хотелось – ох, не отказался бы Сэм от каравая

хлеба на придачу к сковороде жаркого! – но, когда ешь одни путлибы, так

оно, может, и лучше. И то сказать, они придавали духу, и окрепшее тело

подчинялось власти, какой не дано смертным. Думалось же ему о том, что

по дороге дальше идти нельзя – она уводила во мрак, – а Гора возвышалась

справа, на юге; пора было сворачивать. Только путь до нее далекий, и все

по голой, дымящейся, обгорелой земле.

– Воды надо, воды! – пробормотал Сэм. Он крепился, как мог; язык

распух и, казалось, не помещался в пересохшем рту; но все равно воды

оставалось немного, меньше половины фляги, а идти еще дня два-три.

Фляга давно бы опустела, если б они не отважились выйти на оркскую

дорогу: там изредка попадались каменные водоскопы – затем, наверно,

чтобы войска не погибли от жажды среди выжженной равнины. В одном из

них на дне была вода – затхлая, загаженная орками, но на худой конец

сгодилась и такая. Однако с тех пор прошли сутки, и больше воды не

сыщешь.

Наконец, ни до чего не додумавшись и отложив заботы на завтра, Сэм

забылся прерывистым сном. Ему мерещились злобно мигающие огоньки,

какие-то ползучие тени, слышались звериные шорохи и мучительные

крики; он вздрагивал, открывал глаза: никого и ничего, глухая темень.

Только один раз, когда он, дико озираясь, вскочил на ноги, уже вроде бы

наяву привиделись бледные огоньки-глаза – мелькнули и тут же погасли.

Медленно, как бы нехотя отступила тревожная ночь. Тускло

забрезжило утро; здесь, невдалеке от Горы, землю обволакивал дымный

туман, тень завесы, которой окутался Властелин Черной Башни. Фродо