знал, что не сделает этого, не убьет он жалкого, простертого в пыли, лишенного всего на свете пропащего мерзавца. Он сам, хоть и недолго, был

хранителем Кольца и смутно догадывался, как мучается иссохший от

вожделения Горлум, порабощенный Кольцом. Только у Сэма не было слов,

чтобы все это выразить.

– Да чтоб ты околел, мразь вонючая! – сказал он. – Убирайся!

Проваливай! Ни на грош я тебе не верю, и все равно – проваливай! А то вот

заколю тебя, да-сс, скверным холодным железом.

Горлум привстал на четвереньки, попятился, потом повернулся задом

и, спасаясь от пинка Сэма, пустился бежать. Сэм тут же забыл о нем, на

дороге Фродо уже не было видно, и он изо всех сил заторопился наверх.

Если б он оглянулся, то увидел бы, что Горлум крадется позади, черной

тенью скользя меж камней, и дико сверкают его безумные глаза.

Дорога шла наверх. Она опять круто свернула к востоку, потом сквозь

утес вывела к черным дверям пещеры, дверям Саммат-Наура. Далеко на

юге в дымном тумане виднелось солнце, зловещее, мутно-багровое, и

простерся кругом сумрачный, онемелый, мертвенный Мордор, словно в

ожидании страшной грозы. Сэм подошел и заглянул в пещеру. Жаркая

темнота трепетала от рокота горных недр.

– Фродо! Хозяин! – позвал он, но ответа не было. Он постоял немного

– сердце колотилось от нестерпимого ужаса – и зашел внутрь. Тень

юркнула за ним.

Сперва ничего не было видно. В отчаянии он вынул звездинку

Галадриэли, но холодный фиал едва-едва засветился в его дрожащей руке.

Он был в сердце владений Саурона, у горнила его древней мощи,

величайшей в Средиземье, и здесь властвовала тьма. Он опасливо шагнул

раз-другой, вдруг впереди полыхнуло, и кровавым отблеском озарились

высокие черные своды. Сэм увидел, что он в длинной пещере. Пол и стены

рассекала широкая скважина, то наливаясь огнем, то затухая, и мерно

рокотал вулкан, точно в глубине его работали могучие машины.

Снова полыхнула расселина, и на краю огненной бездны в багровом

свете стал виден Фродо – он стоял, прямой и неподвижный, как черное

изваяние.

– Хозяин! – вскрикнул Сэм.

И Фродо молвил звучным и властным, совсем незнакомым Сэму

голосом, заглушившим гулы Роковой горы, раскатившимся под сводами

пещеры:

– Я пришел. Но мне угодно поступить по-иному, чем было задумано.

Чужой замысел я отвергаю. Кольцо – мое!

Он надел Кольцо на палец и исчез. Сэм захлебнулся отчаянным

криком; сильный удар в спину сбил его с ног, отбросил в сторону, он

расшиб голову о каменный пол и лишился чувств, а черная тень

перепрыгнула через него. И еще многое случилось в этот миг.

Когда в Саммат-Науре, в самом сердце сумрачного края, объявился

новый хозяин Кольца, повелитель Барад-Дура вздрогнул, и содрогнулась

его твердыня от горных подножий до венчавшей ее железной короны.

Внезапно опомнился Черный Властелин, и Око его, пронизывая сумрак,

воззрилось через равнину в черное жерло пещеры – заветной пещеры

владыки Мордора. Будто при взблеске молнии увидел он, как глупо

просчитался, и понял все расчеты своих врагов. Ярость его взметнулась, как пламя, и черной тучей склубился удушливый страх. Ибо он знал, что в

этот роковой миг участь его висит на волоске.

Он отрешился от всех своих козней, от хитросплетений страха и

обмана, от войн и завоеваний, и зашаталось все его необъятное царство, ужаснулись рабы, дрогнули полчища, и вожди, которых вела к победе

единая воля, растерянно опустили оружие. Они были забыты. Все помыслы

их повелителя обратились к Роковой горе. По зову его взвились и отлетели

с поля битвы Кольценосцы-назгулы, и крылатые вихри вперегонки

помчались к Ородруину.

Сэм поднялся. Голова кружилась, глаза заливала кровь. Отерши ее, он

увидел странное и жуткое зрелище. У края бездны Горлум схватился с

невидимкой. Он извивался то возле самой скважины, то поодаль, падал, вскакивал, снова падал. И не говорил ни слова, только злобно сипел.

Огонь заклокотал в глубине, дохнуло палящим жаром, багровый свет

залил пещеру. Вдруг длинные руки Горлума протянулись ко рту, блеснули и

щелкнули острые белые клыки. Фродо вскрикнул – и появился, стоя на

коленях у огненной скважины. А Горлум бешено плясал, воздев кверху

Кольцо с откушенным пальцем. Кольцо сверкало ярче солнца.

– Прелесть, прелесть, прелесть! – ликовал Горлум. – Моя прелесть! О

моя прелесть!