И, пожирая глазами свою сияющую добычу, он оступился, качнулся на

краю бездны и с воплем упал в нее; из глубины донесся вой «Пре-е-

лесть!» – и Горлума не стало.

Вулкан взревел, пламя вырвалось из расселины под самые своды

пещеры. Гул превратился в тяжкий грохот, и Гора задрожала. Сэм кинулся к

Фродо, подхватил его на руки и побежал к дверям. За черным порогом

Саммат-Наура, с вершины Горы его взору предстал весь Мордор, и он

окаменел от изумленья и ужаса.

На месте Барад-Дура крутился смерч, и посредине заверти виднелись

башни выше гор и зубчатые стены, воздвигнутые на могучих кряжах над

глубокими ущельями, площади и безглазые громады темниц, стальные и

алмазные ворота – и все это исчезло. Падали башни, и обваливались горы,

в прах рассыпались стены, дым и пары сползались огромными клубами, и

мутный вал, вздымаясь до небес, вскипел и обрушился на равнину.

Прокатился гул, нарастая, разражаясь ревом и грохотом. Земля

потрескалась. Ородруин содрогнулся, и его расколотая вершина извергла

пламенный поток. Грянул гром, заполыхали молнии, хлестнул темный

ливень. И в середину огненного месива, вспарывая тучи надрывным воем,

вонзились, как черные стрелы, примчавшиеся Кольценосцы, вспыхнули,

истлели и сгинули.

– Да, это и вправду конец, Сэм Скромби, – промолвил голос рядом с

ним. Он обернулся и увидел Фродо, бледного, изможденного и спокойного.

В глазах его не было ни смертной натуги, ни безумия, ни страха. Бремя с

него свалилось, и он глядел, как в Хоббитании, в былые светлые дни.

– Хозяин! – воскликнул Сэм и упал на колени. Он забыл, что рушится

мир, и сердце его переполнила радость. Нет больше страшной ноши,

хозяин спасен, он снова стал самим собой, он освободился! И тут Сэм

заметил его искалеченную, окровавленную руку. – Бедная рука! –

всхлипнул он. – И главное, нечем перевязать, да и лекарств никаких нет.

Пусть бы лучше откусил у меня целую руку. Но с него теперь не спросишь,

от него, поди, и пепла не осталось.

– Да, – сказал Фродо. – А помнишь, Гэндальф говорил: Погодите,

может, Горлум еще зачем-то понадобится. И понадобился: ведь сам бы я

не смог уничтожить Кольцо, и все было б напрасно, хоть мы и достигли

цели. Не надо поминать его лихом! Поручение выполнено, и я больше всего

рад, что ты со мной. Вот и конец нашей сказке, Сэм.

Глава IV

На Кормалленском поле

Кругом бушевали полчища Мордора. Западное войско тонуло в

безбрежном море. Тускло светило багровое солнце, но и его затмевали

крылья назгулов, смертною тенью реявшие над землей. Арагорн,

безмолвный и строгий, стоял у знамени с думою то ли о прежних днях, то

ли о дальних краях; и глаза его сверкали, как звезды, разгоревшиеся во

тьме. На вершине холма стоял белоснежный Гэндальф, и тени обегали его.

Вал за валом откатывался от холмов, но все сильней и сокрушительней был

натиск Мордора, все громче яростные крики и бешеный лязг стали.

Вдруг встрепенулся Гэндальф, будто ему что-то привиделось, и

обратил взгляд на север, к бледным и чистым небесам. Он вскинул руки и

громогласно воскликнул, заглушая битвенный гул:

– Орлы летят! Орлы летят!

И недоуменно уставились на небо мордорские рабы, холопы и

наемники.

А в небе явились Гваигир Ветробой и брат его Быстрокрыл,

величайшие орлы северного края, могущественнейшие потомки пращура

Торондора, который свил гнездо у неприступных вершин Окраинных гор –

когда Средиземье еще справляло праздник юности. И за ними двоими

мчались стройные вереницы родичей, орлов северных гор: мчались с

попутным ветром. Из поднебесья они обрушились на назгулов, и вихрем

прошумели их широкие крылья.

Но назгулы, взметнувшись, скрылись во мраке Мордора, заслышав

неистовый зов из Черной Башни; и в этот миг дрогнули полчища Мордора,

внезапно утратив напор, – и замер их грубый хохот, и руки их затряслись,

роняя оружие. Власть, которая гнала их вперед, которая полнила их

ненавистью и бешенством, заколебалась, единая воля ослабла, и в глазах

врагов они увидели свою смерть.

А ополченцы Запада радостно вскрикнули, ибо в глубине тьмы

просияла им новая надежда. И с осажденных холмов ринулись сомкнутым

строем гондорские ратники, ристанийские конники и северные витязи,

врезаясь, врубаясь в смятенные вражеские орды. Но Гэндальф снова воздел