золотой. Звенела эльфийская речь, звучали наречия Запада, сладостный

напев блаженно ранил сердца, и гореванье сливалось с восторгом, и

блаженным хмелем пьянили слезы.

Наконец, когда солнце склонилось за полдень и протянулись тени

деревьев, песнопевец закончил песнь.

– Воздайте ж им великую хвалу! – воскликнул он и опустился на

колени. Встал Арагорн, заволновалось войско, и все пошли к накрытым

столам, пошли провожать пиршеством разгоревшийся день.

Фродо и Сэма отвели в шатер; они сняли истасканную, грязную

одежду; ее бережно свернули и унесли, и новое нарядное платье было дано

им взамен. Пришел Гэндальф, держа в руках, к удивлению Фродо,

северный меч, эльфийский плащ и мифрильную кольчугу – все, что забрали

орки в Мордоре. А Сэму он принес позолоченную кольчугу и почищенный,

заштопанный плащ; и положил перед ними оба меча.

– Никакого меча мне больше не нужно, – сказал Фродо.

– Нынче вечером придется быть при мече, – отозвался Гэндальф.

Фродо взял прежний кинжал Сэма, который в Кирит-Унголе сочли его

оружием.

– А Терн – тебе, Сэм, – сказал он.

– Нет, хозяин! Вы его получили от господина Бильбо вместе с этой

серебристой кольчугой; он бы сильно удивился, если б вы меч кому-нибудь

отдали.

Фродо уступил, и Гэндальф, словно оруженосец, преклонил колена,

опоясал его и Сэма мечами и надел им на головы серебряные венцы.

Так облаченные, явились они на великое пиршество – к главному столу

возле Гэндальфа, конунга Эомера Ристанийского, князя Имраиля и других

военачальников Западного ополченья; и тут же были Гимли и Леголас.

Постояли в молчании, обратившись лицом к западу; затем явились два

отрока-виночерпия, должно быть оруженосцы: один в черно-серебряном

облачении стража цитадели Минас-Тирита, другой в бело-зеленом. Сэм

подивился, как это такие мальцы затесались среди могучих витязей, но, когда они подошли ближе, протер глаза и воскликнул:

– Смотрите-ка, сударь! Ну и дела! Да это же Пин, то бишь, прошу

прощенья, господин Перегрин Крол, и господин Мерри! Ну и выросли же

они! Батюшки! Видно, не нам одним есть чего порассказать!

– Нет, Сэм, не вам одним, – сказал Пин, радостно ему улыбаясь. – И

уж как мы станем рассказывать, так вы только держитесь – погодите, вот

кончится пир. А пока что возьмите в оборот Гэндальфа, он теперь вовсе не

такой скрытный, хотя больше смеется, чем говорит. Нам с Мерри недосуг –

как вы, может, заметили, мы при деле, мы – витязи Гондора и Ристании.

Долго длился веселый пир; когда же солнце закатилось и поплыла

луна над андуинскими туманами, проливая сиянье сквозь трепетную

листву, Фродо и Сэм сидели под шелестящими деревьями благоуханной

Итилии и далеко за полночь не могли наговориться с Мерри, Пином и

Гэндальфом, с Леголасом и Гимли. Им рассказывали и рассказывали обо

всем, что случилось без них с остальными Хранителями после

злополучного дня на Парт-Галене близ водопадов Рэроса; и не было конца

их расспросам и повести друзей.

Орки, говорящие деревья, зеленая нескончаемая равнина, блистающие

пещеры, белые замки и златоверхие чертоги, жестокие сраженья и

огромные корабли под парусами – словом, у Сэма голова пошла кругом. И

все же, внимая рассказам о чудесах, он нет-нет да и оглядывал Пина и

Мерри, наконец не выдержал, поднял Фродо и стал с ними мериться спина

к спине. Потом почесал в затылке.

– Да вроде не положено вам расти в ваши-то годы! – сказал он. – А вы

дюйма на три вымахали, гном буду!

– До гнома тебе далеко, – отозвался Гимли. – Чего тут удивляться – их

же поили из онтских источников, а это тебе не пиво лакать!

– Из онтских источников? – переспросил Сэм. – Все у вас онты да

онты, а что за онты – в толк не возьму. Ну ладно, недельку-другую еще

поговорим, глядишь, все и само разъяснится.

– Вот-вот, недельку-другую, – поддержал Пин. – Дойдем до Минас-

Тирита и запрем Фродо в башне – пусть записывает, не отлынивает. А то

забудет потом половину, и старина Бильбо ужас как огорчится.

Наконец Гэндальф поднялся.

– В руках Государя целебная сила, оно так, дорогие друзья, – сказал

он. – Но вы побывали в когтях у смерти, оттуда он и вызволил вас, напрягши все силы, прежде чем вы погрузились в тихий сон забвенья. И

хотя спали вы долго и, похоже, отоспались, пора опять вам укладываться.